Книга Тайну прошепчет лавина, страница 22 – Людмила Мартова

– Тики нет, – наконец вынес свой вердикт он. – Она такая большая. Ее точно мышки едят.

Айгар тем временем поднялся в номер и вернулся, принеся лист бумаги и фломастеры.

– Рисуй, – сказал он сыну.

Чудо-ребенок, высунув язык от усердия, принялся за работу, все с нетерпением сгрудились вокруг стола, чтобы получить разгадку. Она, к слову, нашлась довольно быстро. Тика оказалась большой оранжевой тыквой.

– Ты хочешь тыкву? – спросила Ирина. – У нас есть, в подполе в нашем доме, я могу сходить, только запекаться она будет долго. Думаю, что лучше будет приготовить тыквенную кашу на завтрак завтра, а сегодня все-таки съесть что-нибудь другое.

Юный сэр выглядел огорченным. Патриция снова засмеялась.

– Послушай, сынок, а с чего ты взял, что мышки едят тыкву? – спросила Кайди, которая, видимо, во всем любила доходить до сути. Ей бы следователем работать.

– Из мультика, – сообщил Ланселот. – Помнишь, мы смотрели мультик? Ладно, пусть каша из тики будет завтра, а сегодня я хочу омлет.

– Ох уж эти мне мультипликаторы, – пробурчала Кайди. – Ирина, можно вас попросить сделать омлет на одно яйцо?

– Да, конечно, – легко согласилась хозяйка. – Я поставлю запекать тыкву сегодня в районе обеда, и к завтрашнему утру протомлю в печке пшенно-тыквенную кашу. Мальчик будет доволен.

– Главное, чтобы к завтрашнему утру он не передумал, – теперь Кайди засмеялась. – Юный сэр Ланселот любит менять свои планы и никогда не дает нам скучать.

– Да дети все такие, – тоже засмеялась Ирина. – Все хочу спросить, а вы почему сынишку Ланселотом назвали?

– Хотелось иметь дома собственного странствующего рыцаря, – отшутилась Кайди. – Хотя, честно сказать, не такое уж это редкое имя. В Англии встречается часто, да и в Италии бывает. Если честно, нет никакого объяснения, просто посмотрела на сына в роддоме и сразу поняла, что он Ланселот Нильс. У вас не так было?

– Нет, у нас не так, – покачала головой Ирина. – Старшего сына мы Игорем назвали в честь брата моего мужа. У него был младший брат и его так звали, Игорь. Что-то там у них в семье случилось, то ли умер он, то ли в тюрьму попал, я не знаю. Олег не любит про это говорить, но настоял, чтобы первенец, если родится мальчик, был именно Игорем. Ну а имя второму сыну я уже сама выбирала, назвала Михаилом, в честь своего отца.

Громко вскрикнула за столом Карина, отбросила нож, которым намазывала творожный сыр на ржаной хлебец, быстрым движением сунула в рот палец.

– Порезалась, – слезливым голосом сказала она. – Чертовы ножи и чертов дом.

– Аккуратнее надо с острыми предметами, – голос Ирины был ровен и спокоен.

– Хотите, я посмотрю, – предложил Сергей, – я врач.

– Вы уже второй день всячески это подчеркиваете, словно навязывая свои услуги, – язвительно заметил Павел. – Такое чувство, что вы лечите все, от вывернутой лодыжки и порезанного пальца до коронавируса. Да вы ас, как я посмотрю.

– Не совсем понимаю вашу иронию, но уверяю, что она совершенно неуместна. Я действительно хороший врач, – с достоинством сообщил Сергей. – Уж не знаю, за что вы на меня взъелись, но, честно говоря, меня это совершенно не волнует. Ладно, раз помощь не нужна, пойду будить Эдика, а то он уже второй раз за сегодня спать завернулся. Хотя что еще в такую погоду делать.

И он неторопливо вышел из комнаты.

Пожалуй, забавная история про «тику», приключившаяся за завтраком, была самым запоминающимся событием за весь этот длинный, нескончаемый, наполненный бездельным мороком день. Чем-то он напоминал первое января. Можно было сколько угодно валяться в постели, читать, смотреть сериалы, периодически спускаясь в гостиную за кофе, чаем или соком, но уже к обеду Патриция внезапно почувствовала, что совершенно отупела от ничегонеделанья.

В районе полудня, в очередной раз выглянув в окно и не увидев там ничего, кроме броуновского мельтешения, она решительно переоделась в теплый костюм, спустилась вниз, замоталась в бафф, сунула ноги в ботинки и начала застегивать куртку и натягивать капюшон. Если Кайди и Ланселоту непогода не помешала проведать оленью ферму, значит, и она сможет.

– Все-таки решила прогуляться? – выглянул в коридор из своей комнаты Павел. – Только на склон не ходи.

– Не пойду, – кивнула Патриция, – я понимаю. Дойду до фермы, поздороваюсь с Федором Игнатьевичем и вернусь.

– А знаешь что, я, пожалуй, с тобой, – сказал он. – Подожди две минуты, я мигом.

Патриция терпеливо подождала, хотя бы потому, что торопиться ей было совершенно некуда. Впрочем, в две минуты Павел действительно уложился, и вот они уже шагнули с крыльца на полностью заметенный снегом двор.

– Интересно, почему этот Олег сегодня не чистит двор, – удивилась Патриция. – Вчера он с самого утра расчищал дорожки, а сегодня такая метель, а его и не видно.

– Это бессмысленно, – сказал ее неожиданный компаньон. – С такой скоростью через пару часов снова все засыплет. Лучше дождаться, пока метель кончится, и тогда расчистить все за один раз.

Снег валил с такой силой, что не было видно даже кончиков пальцев вытянутой руки. Патриция попробовала – вытянула. Пожалуй, Павел был прав, чистить двор действительно бессмысленно.

– Ну что, пробуем пробраться к ферме? Вряд ли заблудимся в буране, – с некоторой долей сомнения сказала она.

– Точно не заблудимся, – заверил ее Павел. – Я яблок захватил в доме. Пошли.

Очертания дорожки с трудом угадывались среди сугробов. Не дорога, а направление, честное слово. Медленно, но Патриция и Павел все-таки продвигались в нужную им сторону, ведя ни к чему не обязывающий диалог о скандале вокруг Джоан Роулинг. Мнение у них было одинаковое, и Патрицию это радовало. С ее точки зрения, всеобщая толерантность, которую декларировали вокруг, все больше превращалась в нетерпимость к чужому мнению.

Она все чаще замечала, что борцы за прогресс и мир во всем мире, несущие свет и искренне считающие себя сторонниками добра в борьбе со злом, все чаще призывали карать несогласных мечом и огнем. Особенно ярко это проявлялось в комментариях в социальных сетях, хотя и в офлайн эта зараза проникала все больше, опутывая вуалью безумия еще совсем недавно здравомыслящих людей. Все чаще дьявол, начинающийся с пены на губах ангела, показывал свое обличье.

В битве за права якобы угнетенных терялся здравый смысл, а сама эта борьба превращалась в охоту на угнетателей, которые признавались виновными без суда и следствия, лишаясь права высказаться в собственную защиту. Извиняться и каяться становилось правилом хорошего тона, а вот иметь собственное мнение, пусть даже никому не навязываемое, наоборот, отдавало дурновкусием. Патрицию эти перемены в общественном сознании пугали.

Разговор с Павлом был ей в радость, во-первых, потому что он оказался полным ее союзником, а во-вторых, и, пожалуй, в-главных, был совершенно случайным знакомым, мнение которого никак не могло сказаться на ее жизни и карьере. И это было просто чудесно. Помимо этого, человеком он оказался образованным и начитанным, а еще умным, острым на язык и легким. Последнее качество – легкость – Патриция в последнее время ценила в людях особенно.