Книга Голос греха, страница 89 – Такэси Сиота

Возможно, это было дядино признание. Как его племянник, он обязан был решиться и прочитать. Сил убегать у Тосии не осталось. Ему просто нужно было собраться с духом.

— Будете чай? — Тосия тянул время.

Акуцу достал из сумки бумажную коробочку.

— Кстати, вот вам сувенир из Лондона — йоркширский чай.

От мысли, что журналист даже позаботился купить подарок, Тосии стало смешно.

Он поблагодарил и жестом пригласил его присесть за антикварный стол.

В кухонном закутке вскипятил воду и заварил чай, опустив чайный пакетик в чайник. Пока доставал кружки и молоко, ему удалось немного успокоиться. Тосия где-то читал, что в Англии чай — это «клей», помогающий людям сблизиться. Вроде бы, даже когда пытаются проявить доброту к человеку, который находится в унынии, говорят, что «ему предложили заботу и чай», а не просто «заботу».

Похоже, это и был тот самый случай, когда «забота и чай» должны были сблизить «того, кто гнался» и «того, кто убегал».

Тосия вернулся в ателье с подносом, на котором стояли сервизные чашки и чайник, сел напротив Акуцу и разлил чай.

— Я почитаю, если не возражаете, — сказал он, расправляя плечи.

— Ну а я, с вашего разрешения, осмотрю ателье, — сказал Акуцу и встал со стула.

Тосия почувствовал благодарность — читать, когда кто-то на тебя смотрит, было неловко.

В ателье установилась тишина, и Тосия принялся за чтение. Интервью было очень детальным, и страниц в нём было немало, но Тосия, позабыв о времени, погрузился в него с головой. К собственному удивлению, он был абсолютно спокоен, вчитываясь в дядины слова. Чувствовалось, что тот вроде и сожалел о своих эгоистичных преступных мотивах, но мутный осадок, скопившийся в его душе, никуда не делся.

Закончив читать, Тосия отхлебнул остывшего йоркширского чаю: никакой горечи, лишь еле уловимый аромат.

Прочитав слова дяди о непричастности отца, он почувствовал невероятное облегчение. Но нашлись моменты, которые его насторожили. В интервью не было ни слова о кассете с его голосом; что стало с Соитиро, тоже оставалось неясным. А ещё Тосия был восхищён журналистским мастерством Акуцу. В частности, дилетанту и в голову не пришла бы гипотеза про транзитную зону отдыха Оцу. «Рано или поздно, этим и должно было закончиться», — снова поймал он себя на этой мысли.

— Спасибо, — поблагодарил Тосия, оглянувшись.

— Не за что. Для щёголей, гм… — разглядывая витрину с запонками, произнёс Акуцу. Затем вернулся за стол.

— Дядя хорошо выглядит? Спрашиваю, а сам не знаю, знакомы ли мы…

— Неужели забыл записать? — Акуцу стал вчитываться в свои записи. — По времени не сориентирую, но Тацуо-сан, похоже, водил вас однажды в зоопарк. Кажется, в парк Хансин…

Этот парк был местом развлечений и находился рядом с бейсбольным полем «Косиэн». Помимо зоопарка, там ещё были американские горки и колесо обозрения.

— Вот, точно. Сказал, что ходили смотреть леопона.

Давно Тосия не слышал этого слова — «леопон». И тут же что-то щёлкнуло у него в голове. «Что бы это могло быть?» — подумал он, как тут же в памяти всплыл не образ редкого питомца зоопарка, появившегося на свет от леопарда и львицы, а мужчины с лисьими глазами.

— Акуцу-сан, дядю вы, конечно, не сфотографировали?

— Почему же, сфотографировал…

Акуцу достал из пиджака смартфон, несколько раз дотронулся до экрана и протянул телефон Тосии. Перед красивым собором стоял одетый в белый пуховик мужчина. «Вот ты какой, дядя…» Белые волосы, морщины, в глубине очков косая прорезь глаз, выдающая возраст. В воспоминаниях Тосии часто виделось, как он идёт вслед за мужчиной с лисьими глазами. Уж не за дядей ли он шёл в том самом парке Хансин? В его памяти ожил безыскусный, уже не существующий парк, и в душе защемило от воспоминаний и печали. Тогда был жив отец, и дядя, конечно же, ещё не был замешан в деле «Гин-Ман». Тосии захотелось перекрутить стрелки часов назад. Мысль о том, что это преступление совершил близкий ему человек, была невыносима.

— Вы ведь тоже многое разузнали сами, не так ли?

Тосия поднял взгляд и увидел, что Акуцу открыл блокнот и приготовил ручку.

«Что-то я отвлёкся, увидев фотографию дяди, а ведь сейчас начнётся интервью», — отстранённо подумал он.

— Мне помогал близкий друг отца, господин Хорита. Он организовывал практически всё.

Тосия стал рассказывать о своём расследовании, начиная со встречи с Фудзисаки, приятелем дяди. Акуцу записывал, негромко поддакивая. Неожиданно он всем телом подался вперёд, когда Тосия упомянул о том, какие отношения связывали Амати Сатико с Нодзоми.

— Нодзоми-сан и Амати-сан до сих пор поддерживают отношения?

— Нет. Амати-сан утверждает, что Нодзоми умерла.

— Умерла? А что случилось?

Похоже, для Акуцу это стало сильным ударом. «Таким же, каким для меня стали откровения Сатико во время беседы в кафе в Оцу», — подумал Тосия. Достаточно было увидеть суровое выражение лица журналиста, чтобы понять, что тот занимался этим делом не из праздного интереса, а вкладывал в него всю душу.

— Примерно через два месяца после того, как их увезли из дома, после Нового года, семья Икусимы-сана покинула дом любовницы Ямасита-сана, находившийся в Нара, и переехала в префектуру Хёго. Вроде бы они прятались в каком-то семейном общежитии для строителей, ни с кем особо не сходились. Средства на жизнь у них быстро иссякали…

Тосия рассказал о том, как мать и дочь работали в закусочной, как Нодзоми скончалась после нападения, как Соитиро избил и угрожал мужчина, похоже, шедший по их следам. На лице внимательно слушающего Акуцу читалась не столько печаль, сколько гнев.

— Акуцу-сан, а вы знаете, где находится дом родителей Тиёко-сан в Киото?

— Нет, не знаю.

— В ваших записях есть упоминание про отношения между отцом Тиёко и якудзой Аоки. А ведь Тиёко-сан после того, как погибла Нодзоми, начала работать в компании, которую крышевал Аоки.

— Как так? А разве мужчина, преследовавший Нодзоми, не принадлежал к группировке Аоки?

— Аоки и его подельники не хотели излишне мараться — просто вынудили Тиёко выйти на работу, используя сына как заложника, и гарантировали ей минимальный доход.

Тосия ссылался здесь на объяснение Хориты, но по выражению лица Акуцу было понятно, что тот неожиданно легко готов с ним согласиться. Бандиты наверняка нутром чувствовали, какой это риск — разделаться разом со всей семьёй.

— И со временем Тиёко-сан всё труднее было признаться в произошедшем. Получалось, что о ней заботился человек, виновный в смерти её дочери. Если б люди узнали об этом, неизвестно, что про неё стали бы говорить.

После слов Акуцу у Тосии будто пелена спала с глаз. Он всё думал, что Тиёко руководил только страх, а ведь, вполне возможно, у неё могли быть и такие мотивы…