Книга Искатель, страница 88 – Тана Френч

– Что он сказал?

Вспышка ужаса у нее в глазах выжигает в Келе досаду.

– Ладно, – говорит он. – Дони сказал, что твой брат действительно спутался с пацанчиками из Дублина. Не торговал, тут ты была права, но намеревался варить для них мет. Да облажался – просрал их материалы. Хотел встретиться с ними и все исправить, а дальше Дони о нем не слышал.

Кел не уверен, не перебор ли что-то или все это для Трей, но не собирается больше ограждать ее, скрывая что бы то ни было, – вон как славно это получилось в прошлый раз. Малая имеет право, оплаченное и вколоченное в нее, услышать все честные ответы.

Сказанное она впитывает с сосредоточенностью, от какой перестает дергаться.

– Дони правда так и сказал? Сейчас без вранья?

– Без вранья. И я вполне уверен, что и он мне не загонял. Не знаю, все ли он сказал, но то, что сказал, – похоже, правда.

– Вы его побили?

– Ага. Но несильно.

– Надо было отмудохать, – постановляет Трей. – Сплясать на голове у него.

– Да понятно, – бережно говорит Кел. – Я б и рад бы. Но нам ответы нужны, а не канитель.

– Надо поговорить с ними, с ребятами из Дублина. Поговорили?

– Малая, – произносит Кел, – угомонись. Собираюсь. Но сперва прикинем, как это сделать лучше всего, чтоб ни ты, ни я не огребли пулю в башку.

Трей обдумывает сказанное, обкусывая заусенцы на большом пальце, морщится, зацепив губу. Наконец говорит:

– Марта Лавина видели?

– Нет. А что?

– Приходил сюда, вас искал.

Кел хмыкает и мысленно пинает себя. Ну конечно же, Март засек Ленину машину и потопал прямиком сюда, вынюхивая трюфели сплетен, в тот же миг, как возможность представилась.

– Видел тебя?

– Не. Я его засекла и спряталась в сортире. Обошел дом кругом, когда вы дверь не открыли. Я слышала. Проверял окна. Я видела его тень.

При этом воспоминании малая опять начинает подергиваться от адреналина.

– Что ж, – умиротворенно говорит Кел, – хорошо, что у меня в туалете шторка на окне. – Снимает куртку, вешает на крюк за дверью, двигается тихо-спокойно. – Знаешь, зачем я его закрыл вообще? Из-за тебя. Еще до того, как мы познакомились. Я знал, что за мной кто-то подглядывает, и повесил простыню, чтоб там, где надо, быть одному. Вот и тебе пригодилось. Прикольно как все поворачивается, а?

Трей дергает одним плечом, но трясется меньше.

– Я знаю, чего Марту надо, – говорит Кел, – и к тебе это не относится. Он увидел машину мисс Лены и хочет узнать, сошлись мы с ней или нет.

У Трей такое лицо, что Кел расплывается в улыбке.

– И как?

– Не. И так выше крыши всякого, чтоб еще и это поверх. Хочешь чего-нибудь? Перекусить, может?

– Хочу вот на это поглядеть. – Малая показывает на свое лицо. – Зеркало есть?

– Сейчас выглядит куда хуже, чем есть. Отек сойдет через день-другой.

– Я знаю. Посмотреть хочу.

Кел отыскивает в шкафу зеркало, перед которым стрижет бороду, вручает его Трей. Она усаживается с ним за стол и долго разглядывает себя, поворачивая голову так и эдак.

– Все еще можно узнать, поправит ли тебе врач губу, – говорит Кел. – Чтобы шрама не осталось. Скажем, что ты с велика упала.

– Не. Пофиг мне на шрамы.

– Это понятно. Но, может, потом передумаешь.

Кел счастлив: малая одаряет его полномасштабным взглядом “ну ты и недоумок”.

– Лучше пусть я выгляжу типа “отвали подальше”, чем красоткой.

– Думаю, с этим у тебя все путём, – заверяет ее Кел. – Тебе придется показаться людям на деревне. Пока синяки не сошли.

Трей резко вскидывается от зеркала.

– Не пойду я туда.

– Пойдешь, пойдешь. Кто б там ни велел твоей маме это сделать, надо показать, что она послушалась. Вот почему она тебя в основном по лицу: чтоб знали. Надо, чтоб тебя увидел тот, кто донесет.

– Типа?

– Если б я знал, – отвечает Кел. – Сгоняй к Норин. Купи хлеба или чего-то. Дай ей хорошенько на тебя полюбоваться, ходи так, будто у тебя все болит. Уж от Норин-то разлетится по округе.

– У меня денег нет.

– Я тебе дам. Можешь принести хлеб сюда.

– У меня по правде все болит. Я так далеко не дойду.

Малая мятежно хохлится. Все в ней противится тому, чтоб выносить семейный сор к Норин.

– Малая, – говорит Кел, – ты хочешь, чтобы они вернулись и дожали?

Через секунду Трей отодвигает зеркало.

– Ясно, – говорит она. – Ладно. Только можно завтра?

Кел улавливает воронку усталости у нее в голосе и чувствует себя злодеем. Только потому, что малая по-прежнему хорохорится, он сдуру подумал, будто она целее, чем это сейчас вообще возможно.

– Ага, – говорит. – Конечно. Завтра вполне. Сегодня отдыхай.

– Можно я тут останусь?

– Конечно, – отвечает Кел.

Он сам крутил в голове варианты, как ей это предложить. Дони оказался бы балбесом эпических масштабов, если бы побежал к Остину ныть насчет их с Келом разговора, но Кел давным-давно усвоил: это ошеломляющее чудо природы – человеческую тупость – недооценивать нельзя никогда. А если вдруг случайно Остин все же имеет пригляд за Дони и Кела засекли, каждое слово их с Дони беседы уже известно. Кел вспоминает типов вроде Остина, которых знавал прежде, думает о том, что́ они способны вытворить с Трей, если им приспичит отыграться. Пока он не разберется как следует, что к чему, малая остается здесь.

Трей зевает, внезапно и вовсю, не обеспокоившись прикрыть рот.

– Я в хлам, – говорит она растерянно.

– Это потому что у тебя все болит, – объясняет Кел. – Тело расходует прорву энергии на выздоровление. Через пару минут мы тебя уложим.

Берет молоток, гвозди, стул и брезент, тащит все это к окну спальни. Трей идет за ним и падает на постель, будто кто-то подрезал ей жилы.

– Меня разок отлупили, когда мне было как тебе, – говорит Кел. Забирается на стул и прибивает брезент над окном.

– Мамка вас так?

– Не, – говорит Кел. – У мамы сердце было самое мягкое на весь город. Она бы и комара не пришлепнула.

– Папка?

– Не. В нем злобства тоже не водилось. Отец, когда объявлялся, привозил мне игрушечные машинки и конфеты, маме нашей – цветы, показывал мне карточные фокусы, пару недель был дома и уезжал опять. Нет, двое парней в школе. Я даже не помню с чего. Отделали хорошенько, правда. Два сломанных ребра, а лицо было как гнилая тыква.