Книга Нарисуй Италию, страница 43 – Татьяна Александровна Грачева

Ему помогали охотно, без задней мысли и ожидания благодарности. Алексей испытал непривычное чувство признательности одноклассникам, они старались помочь Стасу и не избегали с ним общения. Поначалу терялись, попадали впросак неуместными шутками, но постепенно привыкли и перестали обращаться с новеньким, как с птенцом, выпавшим из гнезда. Алексей и не ожидал, что знакомые с детского сада ребята, могут быть такими дружелюбными, думал о них явно хуже. Это было приятное удивление, даже трогательное.

Вскоре у Алексея вошло в привычку везде сопровождать нового друга. Он возил его на санках в школу, помогал обуваться и выполнял тысячу мелочей, не заметных окружающим, но облегчавших жизнь «маленькому» человеку.

Сам Алексей как раз переживал период бунта, начавшийся ещё летом с несостоявшейся поездки в кафе на празднование именин. Периодически впадал в меланхолию, из хандры перетекал в бурливое раздражение и порывался сбежать из посёлка. Станислав интуитивно чувствовал эти перепады настроения, и умело направлял в безопасное русло. Он никогда не поучал Алексея, просто своим примером показывал, что всегда есть повод для счастья. Каждое утро, когда Алексей помогал ему зашнуровывать ботинки, он произносил любимую фразу: «Проснулся, встал, покушал солнца и пошёл радоваться жизни».

Февраль на пасеке был не слишком хлопотным. Даданы в омшанике пережидали зиму, пчёлкам требовалась подкормка и вода. Рамки перебрали ещё месяц назад, отбракованные переплавили на воск, постепенно начали заготовку вощины. С прессом для выдавливания восковых листов обычно работал Ваня. Но в этом году он поступил в институт, и обязанность перешла к Алексею вместе с необходимостью подкармливать пчёл, наполнять поилки и гонять вездесущих мышей.

Несмотря на всю эту суету, по сравнению с летом зима была спокойной порой. Именно в это время из бочек на мансарде разливали забродившую медовуху и переносили бутылки в кладовку. Там они и оставались плотно закрытыми, упрятанными от прямых солнечных лучей вместе с запасами мёда, готовыми к продаже.

Станислав часто гостил у соседей, наблюдал за Алексеем с нескрываемым любопытством и беспрестанно задавал вопросы.

— А вот это что за штуковина?

Алексей опустил стеклянный цилиндр, присмотрелся к шкале.

— Виномер, показывает крепость и сахаристость медовухи. Мы сильно пьяную не делаем. Семь-восемь процентов, не больше.

— А что это плавает?

— Это малина. Ещё не процедили. Кстати моя любимая, ароматная.

Стас усмехнулся.

— Так ты алкоголик, Алёшка.

— Я её не пью, но приходится пробовать понемногу в каждой партии. Отец хочет, чтобы мы различали оттенки вкусов и разбирались в медовухе.

— А ты напивался когда-нибудь?

Алексей установил фильтр и отложил виномер.

— Было дело. Жалкое зрелище: я орал, что всех люблю и уговаривал не пить, ибо это вредно для организма.

— А в драку не кидался? — Стас придвинулся к столу, принюхался к золотистой медовухе. Коснулся языком и фыркнул словно кот.

Алексей удивленно вскинул брови.

— С чего вдруг?

— Говорят же, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ты карате занимаешься, а в драку не полез. Значит, ты добрый.

Алексей улыбнулся.

— Выходит, я любвеобильный моралист. А карате тут все занимаются. Выбора просто нет.

— Я бы хотел заниматься…

Отставив очередную наполненную бутылку в сторону, Алексей поймал взгляд Станислава, боясь увидеть на его лице нехарактерную печаль, которую услышал в голосе. Но Стас улыбался и выглядел задумчиво-мечтательным.

Алексей уверенно улыбнулся:

— Я тебя научу. Большой премудрости в том, чтобы бить морды, нет, гораздо сложнее не ударить, когда морда на это напрашивается.

Станислав сделал глоток медовухи, пополоскал её во рту и с трудом проглотил.

— И это не крепкая? Меня уже повело.

Алексей закупорил бутылки, выставил вдоль стены. Решил отнести позже, когда Стас уйдёт домой. Закончив с разливанием золотистого напитка, снял фартук и развязал бандану. Поймал взгляд друга, задумчивый и одновременно озорной.

— Что?

— А правда, что в Лешачем овраге живёт местный дух и исполняет желания?

Алексей взлохматил освобождённые от платка волосы.

— Если только свою собственную мечту, и она у него заключается в том, чтобы сожрать всех местных коров и покусать грибников за пятки. Не слышал, чтобы кто-то хвастался исполнением желаний.

— Ну а вдруг? Представь, если он существует, а мы упускаем возможность исполнить свою заветную мечту.

Алексей придвинул табурет вместе с другом к окну, указал рукой в сторону Зелёного озера.

— Иногда над оврагом стоит плотный туман, из мансарды хорошо видно и озеро, и лес. Кажется, что там кто-то есть. Но дружелюбием это нечто и не пахнет.

Стас сжал руку Алексея.

— Давай сходим туда? Пожалуйста.

Алексей отвёл взгляд от темнеющего вдалеке чуть заснеженного леса. Посмотрел на друга внимательно и пристально.

— Нужно днём идти, в темноте легко заблудиться. В Лешака я не верю, но волки вполне реальны. Если идти, то на выходных.

— Давай в субботу.

Алексей хотел согласиться, но внезапно вспомнил:

— Не получится. В городе соревнования по гандболу, и я тоже участвую от нашей школы.

— А у нас есть тренер по гандболу? — удивился Стас.

— Нет. И играем мы в него всего неделю. Больше на баскетбол похоже с элементами…

— Футбола?

— Если бы. Карате.

— Тогда в воскресенье.

— Хорошо.

Алексей снова перевёл взгляд на туманный сгусток, зависший над лесом, именно там земля раскрывалась подобно ране. Идти в Лешачий овраг не хотелось совершенно, но он подозревал, что Станислав отправится в лес и без компании. В глазах читалась непривычная твёрдость и решительность. Такое приключение в одиночестве можно было сравнить не просто с безответственной глупостью, а с самоубийством. В этом году волки особенно расплодились и подбирались близко к границам Комсомольского, пару раз их видели среди заброшек, пока ещё животные проявляли осторожность и пугливость.

До памятного воскресенья Алексею предстояло пережить испытание в виде районных соревнований по гандболу. Он подозревал, что участие в них выльется в банальное избиение младенцев, и в роли этих младенцев будет их команда. В действительности вышло ещё хуже, такого позора, он, пожалуй, в жизни и не испытывал. Во-первых, их школа оказалась единственной, выставившей сборную без формы. Они просто надели белые футболки и шорты, в которых занимались на физкультуре, у всех разные. А вратарь в качестве защиты надел несколько свитеров и зимние перчатки, напоминал скорее цветастую неповоротливую неваляшку, чем голкипера.