Онлайн книга «Босиком по краю моря»
|
В учебной части ее ждали декан, куратор Зоя Ивановна и Белла Аркадьевна Жерех. На факультете она читала малозначащую дисциплину, но зато была во всех комиссиях, президиумах и комитетах. Еще она любила поучаствовать в показательных «порках». «Старожилы» корпуса на Моховой не помнили, чтобы Белла Аркадьевна за кого-нибудь заступилась. Вот и теперь она сидела с видом суровой озабоченности. – Здравствуйте. – Женя вошла в сумрачную комнату. Здесь не висели жалюзи, как везде, а были плотные портьеры. Жене казалось, что они ровесники самого университета. – Пчелинцева, думаю, вам стоит подождать в коридоре… – начала Белла Аркадьевна. – Ну зачем же, – тут же возразила Зоя Ивановна, – не будем томить человека. Она зашла в кабинет к декану, и через пару минут все уже сидели за длинным столом. Декан оторвался от бумаг на столе, кашлянул и произнес: – Что же вы, Пчелинцева, так себя ведете? Это же просто хулиганство какое-то! Женя промолчала. Она не знала, как объяснить свое отношение к Суржикову. Вроде бы начиналось все с пустяка – со споров на лекциях. – Извините, вы позволите мне высказать свое мнение? – Белла Аркадьевна с готовностью, словно копье, выставила остро заточенный карандаш. Декан кивнул, но без явного энтузиазма. – Пчелинцева наплевала не только на правила приличия, она низвела традиционно уважительные отношения между преподавателем и студентом. Это вопиюще плохой пример… – Извините, давайте не будем забывать, что мы не знаем всех подробностей данного конфликта, – мягко сказала Зоя Ивановна, – а то, что это конфликт, сомневаться не приходится. Должна заметить, конфликты просто так не возникают. И, призывая Евгению к спокойствию, я бы хотела разобраться в сути проблемы. Мы должны поговорить с Вадимом Леонидовичем. – Вы предлагаете отчитываться профессору кафедры, уважаемому преподавателю?! Мне кажется, что тут и обсуждать нечего. Пчелинцеву надо наказать, чтобы эта манера вести себя не получила распространения. – Евгения, что вы, право, так разгорячились. Вадим Леонидович тут нам такое порассказал… – сказал декан и развел руками. – Я постараюсь быть сдержанной…. – Понимаете, вас даже по углам развести нельзя. У нас только Суржиков читает этот курс. Хочешь – не хочешь, а придется уживаться, – вздохнул руками декан. – Я все понимаю. Я постараюсь. – Вот и хорошо. Вы уж с ним как-то уважительнее, – обрадовался декан. Все знали, что ему не нравилось разбирать конфликты. – Я постараюсь. Но что с экзаменом делать? Вадим Леонидович меня не допустил до экзамена. – У вас хвосты по его предмету? – нахмурился декан. – У меня отлично по всем предметам. Без исключения, – скромно сказала Женя. – Да, у Пчелинцевой с успеваемостью все замечательно, – поторопилась подтвердить Зоя Ивановна. – Я считаю, что студент должен знать свое место. Потом, Пчелинцева, что за история с календарем? Вы там одна из самых активных участниц… Порнографический календарь! С лозунгами политическими… – Ну, это уже другой вопрос! – Декан поднялся со своего места. – Простите, у меня встреча. Выйдя из кабинета декана, Белла Аркадьевна воскликнула: – Как можно быть такой неблагодарной! Вадим Леонидович с такой душой ко всем вам относится! – Не надо с душой относиться, надо по-человечески, – огрызнулась Женя. – Вы слышите?! – Жерех повернулась к Зое Ивановне. – Вот благодарность за милосердие. А вы ее защищаете! Она же просто не умеет себя вести! – Белла Аркадьевна, я – отличница. Ко мне как к студентке этого вуза не может быть претензий! Я не грублю, уважаю старших и своих однокурсников. Но я не виновата, что Вадиму Леонидовичу не нравится, когда его студенты имеют собственное мнение! – Какое мнение?! При чем тут мнение?! Вы же огрызаетесь все время! Даже сейчас, когда вас чуть не выгнали! – Меня?! Чуть не выгнали?! За что? За отличную успеваемость и посещаемость? За активное участие в жизни факультета? За публикации в различных изданиях?! За что меня можно выгнать?! И у вас не получится сделать меня виноватой, как бы вам ни хотелось! А если человек идет преподавать студентам, он должен понимать, что идет учить взрослых людей, а не глупых дошкольников! Это к Вадиму Леонидовичу относится. Это как с известными артистами – публичности и славы хотят, а критику выслушать – ни в коем случае! – Пчелинцева даже поперхнулась от гнева. – Ах, Женя, Женя! Что ж вы так… – Зоя Ивановна даже сморщила лицо. – Ну, не надо так горячо. Спокойнее. Никто вас не отчислит! И не собирались. Просто вы с Вадимом Леонидовичем не сошлись характерами! Так бывает! Но надо пойти навстречу… И, конечно, помнить, что он не однокурсник ваш, с которым можно спорить в любой тональности. Он – преподаватель! Белла Аркадьевна театрально покачала головой и удалилась. – Так, – с облегчением вздохнула куратор, – пойдемте к Суржикову. Только держите себя в руках! Перед аудиторией было полно студентов. И каким-то чудом все узнали, что Пчелинцеву не допустили до экзамена. – Простите, но зайдем не по алфавиту и не по очереди, – сочла нужным пояснить Зоя Ивановна, – дело срочное. Она всегда была вежлива со студентами. Народ расступился, и Женя с куратором зашли в аудиторию. Суржиков уже ставил оценку в ведомость. – Вот, вы свободны. Порадовали меня сегодня. – Он с какой-то отеческой интонацией обратился к только что сдавшему экзамен. Когда студент вышел из аудитории, Суржиков встал и вопросительно посмотрел на Зою Ивановну: – Эта студентка еще у нас учится? Ее не отчислят за хамское поведение? Брови Суржикова взметнулись вверх. – Вадим Леонидович, декан просил вас допустить нашу отличницу к сдаче. Беседа проведена. Евгения признает, что в процессе обсуждения интересующих ее тем была излишне эмоциональна. Суржиков усмехнулся: – Свежо предание… – Пчелинцева, пожалуйста, оставьте нас буквально на пару минут, а потом зайдете для сдачи экзамена. – Зоя Ивановна со значением посмотрела на профессора. Тот развел руками. Пчелинцева вышла. – Вадим, что ты к ней прицепился?! – накинулась на Суржикова Зоя Ивановна. – Ты себя на втором курсе не помнишь?! Что ты вытворял на зарубежной литературе, Клавдия Семеновна рыдала от твоих выходок! И Фауст, прости, говно, и Байрон – фигня! И доказывал, что какой-то там давно забытый немецкий поэт Шоер – действительно гениален! И читал его стихи, и спорил до хрипоты с преподавателем. Профессор смутился – Зоя Ивановна была намного старше его и работала на факультете тогда, когда Суржиков был студентом. |