Книга Нова. Да, и Гоморра, страница 81 – Сэмюэл Дилэни

— Да, да, ты старше меня. Успокойся.

— Я уже давно не мальчишка!

— Ладно, ладно, ты старше Сириуса. Только не бузи, а то нас отсюда выкинут.

Я вылетел из бара Герга, как бешеный бык. Я несся, не разбирая дороги, и несколько человек бросились за мной. Не знаю, кто победил, но помню, как кто-то орал: «Вон отсюда! Вон отсюда!» Возможно, это был я.

Помню, чуть позже я брел, шатаясь, в свете ртутных уличных фонарей. Космический ветер хлестал в лицо, звезды роились, мотаясь туда-сюда у меня под ногами, гравий скользил под подошвами ботинок, носки которых выступали за Край. Гравий щелкал по металлическому покрытию, и этот звук был чудовищно отчетливым, а я шатался на ревущем ветру, грозя ночи кулаком.

Когда я замахнулся, ветер хлестнул меня холодной цепью по щеке и переносице. Я отшатнулся, пытаясь отодрать цепь. Но я запутался в ней пальцами, а шарик раскачивался, блестя в свете фонаря. Ветер ревел. Гравий стрекотал по металлической обшивке.

Дальше я помню приоткрытую дверь ангара. Я рухнул в темноту — от падения в ничто меня спасли только собственные ноги. Чернота заложила вираж вокруг. Я остановился только оттого, что налетел бедром на верстак. Я шарил лапами под крышкой, пока не нашел выключатель. В тусклом оранжевом свете на верстаке выстроились управляющие перчатки в виброзащитных чехлах. Я вытащил одну и сунул в нее руку.

— Кто там?

— Иди нафиг, Сэнди.

Я отвернулся от верстака и нажал выключатель на запястье. Где-то в темноте над головой ожила и зажужжала пятнадцатифутовая клешня.

— Извини, чувак. Я не Сэнди. Положи эту штуку и вали отсюда.

Я прищурился: в оранжевом полумраке ко мне приближался человек, вытянув перед собой руку. Я разглядел вибропистолет и на лицо уже смотреть не стал.

Вдруг пистолет опустился.

— Вайм, дорогуша, это ты? Какого черта ты тут делаешь среди ночи?

— Полоцки?

— А ты думал кто?

— Так это я к тебе зашел?.. — Я огляделся и потряс головой. — Я думал, я у себя…

Я снова потряс головой.

Из полумрака фыркнули:

— Ну, я гляжу, ты сегодня порезвился!

Я взмахнул рукой, и управляемая клешня над головой опустилась на двадцать футов.

Пистолет живо подскочил.

— Эй, только испорть мне оборудование! Тогда я тебя точно убью, будь ты хоть кто! Ну-ка, снимай перчатку.

— Очень остроумно.

Я опустил клешню еще ниже — теперь я видел тень ее когтей.

— Слушай, Вайм. Я серьезно. Выключи и сними эту штуку. Ты пьян и ничего не соображаешь.

— Этот парень, золотой. Его сюда взяли?

— А как же. Он сказал, что от тебя. Мелкий, но умный. Смонтировал яхту в новом корпусе робоем-анакатастасайзером — просто показать, на что способен. Будь у меня еще люди, которые умеют обращаться с робоями, у меня в ангаре ничего другого и не водилось бы. С управляемой перчаткой этот мальчишка совсем не умеет, но ему и так неплохо.

Я опустил клешню еще на десять футов, так что огромные когти повисли между нами:

— Зато я умею обращаться с перчаткой.

— Вайм, сейчас тебе будет очень больно…

— Полоцки, хватит кудахтать надо мной. Мне не нужна тетка, у меня уже была одна.

— Вайм, ты чудовищно пьян.

— Да. Но я не какой-нибудь мальчишка. Ничего с твоим манипулятором не сделается.

— А если сделается, я тебя…

— Заткнись и смотри.

Я вытащил шарик за цепочку и швырнул на бетонный пол. В оранжевом свете невозможно было понять, из какого металла рамка — из серебра или меди.

— Что это?

Клешня спустилась почти до самого пола, и острия когтей сомкнулись на экологариуме.

— Эй, погоди! Последний раз мне такие попадались, когда мне было десять лет. Что, во имя небес, ты хочешь с ним делать? У этой штуки, между прочим, коэффициент передачи пятьсот к одному. Ты его сломаешь.

— Правильно! Этот тоже сломаю!

— Да ладно тебе. Дай я хоть посмотрю на него сначала.

Я поднял шарик в воздух:

— Я и яйцо так могу поднять, не раздавив. Пьяный или трезвый, я умею обращаться с манипулятором.

— Мне много лет такие штуки не встречались! А в детстве у меня такой был.

— Ты хочешь сказать, что его не золотые привезли? Что это не продукт непостижимых для нас технологий какой-нибудь дальней галактики?

— Нет, это наше производство. Они появились где-то в пятидесятых.

Шарик, зажатый в клешне, завис над вытянутой рукой Полоцки.

— Считается, что эти игрушки очень познавательны. Зачем ты хочешь его разбить?

— Я никогда таких не видел.

— Ты ведь откуда-то из глуши, верно? Они не так уж часто встречались. Не ломай его.

— А я хочу.

— Почему, Вайм?

Что-то застряло у меня в горле.

— Потому что хочу выбраться на волю! Я разобью либо этот шарик, либо голову кому-нибудь.

Моя рука внутри перчатки начинает дрожать. Когти манипулятора дергаются. Полоцки выхватывает шарик и отскакивает:

— Вайм!

— Я завис тут, на Краю. — Голос все время дрожит, цепляясь за непонятные штуки, застрявшие у меня в горле. — Я лузер! Я завис с кучкой уродов и дураков!

Клешня качается, сжимается, когти клацают друг о друга.

— А потом, когда дети… когда дети вырастают такими чудовищами, что даже достучаться до них…

Клешня раскрывается, тянется к Полоцки. Полоцки отскакивает в полутьме:

— Вайм! Черт побери!

— …даже достучаться до них не выходит… — Клешня перестает дрожать и медленно возвращается на место, складывая когти. — Я хочу что-нибудь разбить и выбраться на волю. Да, это очень по-детски. Потому что на меня никто не обращает внимания.

Клешня подпрыгивает.

— Даже когда я пытаюсь помочь. Я не хочу больше никому делать больно, клянусь, небеса мне свидетель…

— Вайм, сними перчатку и послушай!

Я приподнял клешню, чтобы она не царапала о цементный пол.

— Вайм, я́ хочу обратить на тебя внимание. — Полоцки медленно выходит обратно в оранжевый свет. — Ты уже пять лет посылаешь мне мальчишек, проведываешь их, выручаешь, когда они по глупости во что-нибудь вляпываются. Не все они — Рэтлиты. Я тоже хорошо отношусь к детям. Потому и подбираю твоих ребят. Я считаю, то, что ты делаешь, замечательно. В глубине души я люблю детей. В глубине души я люблю и тебя.

— Ах, Полоцки… — Я покачал головой. Где-то в глубине моей души зарождалось отвращение.