Онлайн книга «Провинциальная история»
|
— Отбиваться стану, — предупредил он на всякий случай. — Но договоримся, я барана приведу. — Каждой. — Каждой, — согласился он. — Сделаете дорогу к тому острову? И обратно… — Туда. — Обратно нет. — Заклятый. — Ночь скоро. — Ночью людям нельзя. — Болото. Это Ежи и сам понял. И согласился, потому как и вправду вечерело. — А этого… человека… вы… — У него злое. — Тут, — водяница коснулась груди. — И тут, — вторая ткнула себя щепотью в лоб. — Везде. — Умрет, болото грязным будет, — завершили они хором. — Договор? — Договор… Ежи коснулся многострадального запястья, кровь выпуская. — Вы проводите меня к этому острову, а взамен я, коль жив останусь, приведу каждой по барану. — Бусы. — Нити. — Иглы… — И прочего всего, чтобы для рукоделия надобно, — договорил он. Капли крови, сорвавшись с руки, до мха не долетели, были пойманы удлинившимся вдруг языком, который и кожи коснулся, опалив. Правда, следом пришла немота, а царапина затянулась. — Хороший, — сказала водяница. — Ведьминский… — добавила вторая, тоже щурясь сыто, хотя ей-то ни капли не досталось. И видно, недоумение Ежи было так велико, что третья рассмеялась и пояснила: — Одна. — Мы. — Одна. — Понятно… Понятно не было, но зато под ногами, раздвигая мхи, легла темно-зеленая трясинная тропа, по которой обыкновенному человеку ходить не стоит, если, конечно, он не заключил договора с нежитью. …в Академии не поверят. И штрафу дадут. Нежить ведь уничтожать надо, а не… Ежи мрачно подумал, что этот момент он в отчет вносить не станет. Ну его… бюрократию. Лилечка сидела тихо. Долго сидела. Время шло-шло. Кажется, она опять уснула, потому что когда открыла глаза, то поняла, что в доме темно. Раньше она темноты, говоря по правде, побаивалась. Но теперь та была не густой, напротив, такой вот полупрозрачною, позволяющей разглядеть, что комнатенку эту, что одежу в ней. В ногу ткнулось что-то теплое, заурчало. И Лилечка поймала Фиалку, посадив на плечо. Коготки тотчас пробили ткань, и Фиалка ткнулась мокрым носом в ухо. — Темно, — сказала Лилечка зачем-то. Наверное, затем, что молчать она уже немного устала. — Мяу, — согласилась Фиалка. — Голодная? — Умры. И Лилечка поняла, что голода Фиалка не чувствовала, напротив, она была сыта и довольна. Поймала… что-то поймала, совсем даже на мышь не похожее. И это что-то было вкусным. — Тогда хорошо… он ушел? — Мря. Ушел. Но вернется. — Надо и нам уходить. — Мру, — возразила Фиалка. Темно ведь. А Лилечка слабая. И дороги не знает. Вокруг болота. Но… тогда что получается? Ей надо тихо сидеть… Фиалка потопталась по плечу. Сидеть. Ждать. Чего? Папенька заплатит выкуп. Конечно, заплатит. Он Лилечку любит и отдаст за неё все, что только ни попросят. Но вот этот человек… — Он очень злой, — сказала Лилечка, сняв котенка с плеча. И Фиалка поспешила устроиться на коленях, сочтя, что так тоже неплохо. — Он нас убьет. В темноте глаза Фиалки отливали синевой. — Поэтому уходить надо, но… если темно, он ведь тоже не станет возвращаться? По темноте. А там… на рассвете если? Когда светло, но не совсем чтобы… Лилечка задумалась. Идти по болоту было страшно. Оставаться еще страшнее. И что ей делать? Она бы что-то решила. Или решилась бы, но Фиалка, лежавшая смирно, подняла вдруг голову и повернулась к двери. А в следующее мгновенье Лилечка поняла, что за этой дверью стоит человек. Знакомый. И… — Тише! — верховный маг города Канопень, человек в высшей степени приятный, куда приятнее Дурбина с его привычкою трогать Лилечкину шею холодными пальцами, успел подхватить её. И Фиалку. И прижал к себе крепко-крепко. Так, что Лилечка взяла и расплакалась. От счастья. И еще, наверное, от страха, потому что маленьким девочкам положено бояться. От всего сразу тоже. — Я тут… все будет хорошо, все будет… хорошо, — Ежи гладил её по волосам и успокаивал, а Лилечка хотела бы успокоиться, как подобает взрослой барышне, но вместо этого только всхлипывала часто-часто. И сопли в носу появились. А слезы так и вовсе сами собой текли, никак не желая останавливаться, хотя Лилечка и старалась. Очень старалась… — Ну все, дорогая, все… Наверное. Только… она всхлипнула и уткнулась в пахнущий болотом камзол. И затихла… ненадолго. Стася его не узнала, человека, который лежал на подводе, глядя на нее почти бесцветными глазами. И она точно знала, что человек этот отлично понимает, что происходит с ним. С его телом. Что чувствует он разъедающую черноту, что хотел бы бороться с нею, да сил нет. И не доехал бы, если бы не бледная девушка, которая держала Дурбина за руку. Он больше не казался ни смешным, ни нелепым, хотя лицо его и покрывали потеки краски. Парик сбился. И свалился, когда Дурбина подняли. Огромный звероватого вида мужик с легкостью подхватил мага на руки и уставился на Стасю, ожидая распоряжений. — В дом, — велела Стася, не очень понимая, что делать дальше. Дрожь в руках унялась, а та самая, подхватившая ведьмину силу, уже не чесалась, а горела, того и гляди вправду вспыхнет. …внесли. И положили на пол. Подумалось, что мраморный и лежать на таком должно быть холодно, но мысль пришла и ушла. А на Стасю посмотрела девушка, которая теперь казалась совсем уж юной, вряд ли старше Баськи. — Спасите его, — сказала она и добавила уверенно: — Вы можете! Нет. Ничего-то она не может. Не умеет… — Вода, — Баська сама принесла серебряный таз, над которым поднимался парок. — И соль. — Мать-и-мачеха, — сунула Маланька пучок мягких листочков. — И ромашка… |