Онлайн книга «Провинциальная история»
|
Таким и остался. И не он один… сколько лет прошло? После первой сотни Норвуд и считать-то бросил. Ну да, глядишь, права окажется Белоглазая Эльса. И тогда… Он поднял голову к небесам и завыл, гулко, протяжно. Предупреждая… …услыхав этот вой, человек, до того бежавший ровно, ибо только так можно было выдержать долгий бег, споткнулся и выронил вдруг потяжелевший мешок. Правда поднялся, выругался и… — Нет уж, — он оскалился в темноту белыми блестящими зубами. — Я вам… не дамся! Не на того… напали… Рот его наполнился кислой слюной, и человек сплюнул. А потом развернулся и побежал. Быстро. Но не быстрее стаи. …Стася шла через лес. То есть сперва шла, а потом и бежала, потому что вдруг показалось, что она все-таки опаздывает. Что слишком уж долго провозилась с раздумьями и сомнениями. Да и Зверь летел, несся скачками, и выглядел бы смешным, если бы не было так страшно. Темнота наступила вдруг. Словно кто-то там, наверху, взял да и выключил свет. И только знакомые уже огоньки, рассыпавшиеся по тропе, верно, чтобы Стася точно уже не заблудилась, разгоняли её. А потом тропа закончилась. И… Стася оказалась у болота. В той, прошлой жизни, ей случалось на болотах бывать. Дед, еще молодой, хотя ей, маленькой, он казался неимоверно старым, водил её за клюквой. Стася запомнила, что сухость мха, что ноги, которые в этот мох проваливались, и воду темную, проступавшую по следам. Вода эта была леденющей, и пусть не просачивалась в резиновые сапожки, но ноги мерзли, несмотря на две пары носков. Помимо клюквы на болоте была голубика. И еще брусника. Морошка, растекавшаяся колючими плетями, неимоверно сладкая. И комары… комары и тут гудели. — И куда дальше? — спросила Стася лес, который за спиною стоял молчаливым стражем. — Нет, посреди ночи болото исследовать, это даже не неразумно… это… чистой воды авантюра! Зверь жалобно мяукнул. — Но они там, да? — Стася попыталась разглядеть хоть что-то. Но нынешние болота отличались от тех, прошлых. И были темны, тяжелы, неудобны. — Там… и помощь нужна. Только… я ведь… я понятия не имею, как здесь пройти. И трясина… Она сделала шажок. И ноги провалились. В туфли налилась вода, подсказывая, что далеко она, Стася, в этом наряде не уйдет. Подумалось, что если вдруг она провалится в трясину, то платье её и утащит. На самое дно. Все эти бархаты и вообще… Отступить бы. В дом вернуться. Попросить… нет, потребовать, чтобы те, другие, которые сидят и чаи распивают, взяли да помогли. Пусть даже советом. Сейчас Стася и на совет согласна. — Ведьма! — позвали её. Из болота. А потом из этой вот равнины поднялись женщины. Стася даже испугаться не испугалась, потому как, наверное, разум её окончательно смирился с полным безумием того, что происходит вокруг. — Ведьма, — согласилась она, разглядывая… кикимор? Или они как-то иначе называются? В фильмах кикиморы страшные и зеленые, мхом заросшие, да с мухоморами в волосах. Правда, что-то подсказывало, что мухоморы были так, режиссерской фантазией, а вот настоящие кикиморы или как их там, мухоморов не носили. Они были голыми. Совершенно. И тела их серебрились то ли чешуей, то ли корой. Эта нагота ничуть не смущала, скорее даже казалась совершенно правильною, именно такой, как должно. — Ты за магом? Тонкие. Что стволы древесные. И столь же плоские со всех сторон. Хотя и сама Стася особой фигуристостью не отличается, но они… совсем плоские. — Да, — сказала она, разглядывая существ, которые… от которых… Зверь зашипел. — Возьми его, — попросила одна. — Мы поможем. — Почему? — Маг. — Обещал. — Бусы. — И нитки. — Зеркальце… — Зеркальце и у меня есть, — Стася подхватила кота на руки, раздраженно подумав, что вот Бес мог бы и самолично явиться. — Если надо… — Надо, надо, надо, — зашелестели болотные красавицы — а Стася пришла к выводу, что были они очень даже красивы, пусть и не по-человечески. — Дай, — одна протянула руку, и Стася вложила в неё крохотное зеркальце, которое повесила на пояс по настоянию Баськи. Это ведь где видано, чтоб приличная женщина да с пустым поясом ходила? И без зеркальца. Следом Стася сняла запястья, почувствовав, как вернулась свобода к рукам. — Возьмите… и платье могу. Тут тоже бусы нашиты… — Дай! — Да забирайте… все вот забирайте. Но вы проводите меня к… магу? И девочка, он девочку искал… — Там, — махнули женщины одновременно и прислушались. — Идем… он проснулся. — Кто? — Злой. Ведьмак… отпусти его, ведьма, а то мы устали… — Вредный! — Не лежит спокойно. — Баламутит. — Обижает. — Подглядывает! — это кикиморы произнесли все разом и с такой непередаваемой обидой, что Стася поняла: кто бы там в болотах ни прятался, он изрядно достал девушек. Платье она скинула. И рубаху отправила следом, оставшись совершенно нагою, что вновь же почему-то казалось правильным. Как и то, что одежду её подхватили, ощупали и бросили в воду. Вот только утонуть ей не позволят. Там уже, на дне, вдалеке от глаз посторонних, вдоволь налюбуются и поделят все… — Наверное, — обреченно сказала Стася. — Я все-таки сошла с ума… я сошла с ума, я сошла с ума… какая досада, однако. И хихикнула. Вздохнул Зверь. А поверх темных мхов легла лунная дорожка. — Иди, ведьма, — сказала кикимора, любуясь своим отражением в зеркальце. — Спеши… глядишь, и получится. Правда, произнесено это было с некоторым сомнением. А Стася ступила на дорожку. Луна… Луна висела. Не полная, так, обглоданная с одного краю, желтая, что кусок сливочного масла. Низкая. Руку протяни и коснешься. На такую луну уходящую хорошо некоторые травы собирать. Горецвет. Смолку-хлопушку. И нивяник, само собой. Незабудки, но только с погоста, напитанные памятью мертвых, годные… |