Онлайн книга «Провинциальная история»
|
Правда, Бес все-таки поднялся. С ленцою. Потянулся, оттопырив пушистый зад. Лапы же вытянул, выпустил когти, зацепивши некогда белую рубашку Ежи. — Он хоть живой? — на всякий случай уточнила Стася. — Умрр! — ответили коты хором, и вновь же с упреком: мол, приличные коты на трупах не разлеживаются. — Вот и хорошо. Тут Стася вспомнила, в каком она виде и… застеснялась. Запоздало так. — Раз живой, то… то что мне делать? — спросила она шепотом, покосившись на девочку, которая точно спала и во сне ногой дергала, то ли убегая от кого-то, то ли этого кого-то попинывая. — Что? Опять целовать? Ну, знаете ли… Коты кивнули. Вот так совершенно по-человечески. Можно сказать, даже синхронно. — Нет, я не согласная! Стася сложила руки на груди, подумав, что уж рубаху-то могла и оставить, что, если бы её, эту рубаху, подобрать, она бы спокойно по болоту прошла. А теперь вот… вдруг да очнется? Глаза откроет. И… Стыд-то какой! Открывать глаза маг не спешил, а Стася прикинула, что кафтан на нем пусть не совсем чистый, но в условиях нынешних ей капризничать не с руки. Вот только… Как его раздеть, никого не потревожив? Лилечку перенести… а мертвеца? То есть не то чтобы Стася за него переживала — покойник выглядел в достаточной мере древним, чтобы опасаться, что зрелище обнаженной ведьмы причинит ему серьезную душевную травму — но вот прикасаться к останкам не хотелось. — Мяу, — громко сказал Бес. А прозвучало так, что будто бы она, Стася, дура. И не дура. Совсем. Просто… Может, среди местных ведьм и принято разгуливать нагишом, но… Она подошла к груде тряпья, к которому и прикасаться было противно, и вовсе не от грязи, а потому что эта грязь была какой-то… — Ведьма, — позвали её от двери. — Ведьма-ведьма… Кикиморы стояли у порога, не смея его переступить. — На, — Стасе протянули нечто, сплетенное из тончайших нитей. — Ты дарила. Мы дарим. И повторила, в глаза глядя, словно опасаясь, что Стася не поймет: — Подарок. — Спасибо, — с облегчением выдохнула Стася. Правда, длилось это облегчение недолго, ибо подарок кикимор… в общем, было время, когда Стасе хотелось пеньюар прикупить. Вот, можно сказать, сбылась мечта. Кикиморы хихикнули. И старшая сказала: — Ему понравится… Стася хотела бы возразить, да… Тончайшие нити воплощенным лунным светом, в сплетении которого поблескивали белесые камушки. Жемчуг? Или что-то иное? Стоило прикоснуться, и камушки потеплели, налились желтовато-масляным цветом. И… и это носят? Рубаха до пят прикрыла… то есть легла поверх тела, но нисколько не прикрыла, даже, как Стася крепко подозревала, скорее раскрыла. — Хорошо, — сказали кикиморы хором и захихикали совершенно по-девичьи. — А… — Стася провела ладонью по ткани или по том, чем эта драгоценная рыбачья сеть являлась, — поплотнее чего… — Лю-ю-ди, — вздохнула кикимора, на руках которой поблескивали до боли знакомые запястья. И остальные закивали. А потом… Потом ушли. И Стася снова осталась одна. Она обняла себя, подумав, что должна бы мерзнуть, но… то ли на острове было тепло, то ли эта вот непонятная одежда, которая и одеждой-то не была, все-таки грела. И страха Стася не ощущала. Как и сомнений. Это было даже странно, потому что в той, прежней жизни, она всегда-то и во всем сомневалась, даже в простых обыкновенных вещах, в которых сомневаться было глупо. А она вот… теперь же… — Умр? — Бес потерся головой о ногу. — Урр-рм… — А ты ведь и вправду больше стал, — сказала Стася, почесав его за ухом. Для этого и наклоняться не пришлось. — Это нормально? Хотя… какая тут норма? Луна тонула в болоте. За краем его тоскливо плакали волки. А в хижине её ждали. — Привет, — сказала Стася, совершенно не представляя, что еще следует сказать. — Ты… очнулся? — Привет, — Ежи встал. И согнулся, потому как потолок хижины был низким, неудобным. — Я… кажется… больше не маг, — сказал он, разглядывая собственные руки. И Стася посмотрела. Темень вокруг кромешная, а вот поди ж ты, видит. И руки его. И глаза, что отливают то ли зеленью, то ли желтизной, причем как-то совершенно по-кошачьи. И… и смущение его видит. И еще что-то, то ли туман, то ли силу, которая окутывает мага с ног до головы. — Это ничего, — сказала Стася, не зная, что еще сказать. И потянулась к этому облаку, которое оказалось легким и теплым, что пух. И окутало уже их двоих. И, наверное, так совершенно неправильно — целоваться в темноте, как подростки, прячась под этим пуховым одеялом чужой силы. Неправильно. И приятно. …издали донесся веселый смех кикимор. Вот ведь… зря они. Ничего-то больше, кроме этого поцелуя, и не будет. Место не то. Ребенок опять же рядом спит. — Ведьма, — тихо сказал Ежи, обнимая её, прижимая к себе, словно опасаясь, что она, Стася, возьмет и сбежит. Или кто-то другой отберет. — Сам такой. — Теперь, кажется, и вправду такой, — он уткнулся лбом в её лоб. И в глаза заглянул. И смотрел долго-долго, пока от этого взгляда у Стаси голова не закружилась. И земля не ушла из-под ног. Она бы упала, но не позволили. Удержали. И… — Не замерзла? — на плечи опустился теплый кафтан. — Я… пришлось отдать. Кикиморам. — Кому? — Там, — Стася махнула на болото. — Они там живут… — Водяницы. — Точно. Водяницам… чтобы привели. А они вот… отдарились. — Это хорошо, — Ежи не спешил отпускать её. — Береги. Моя прабабка рассказывала, что если уж нежить дар делает да по собственному почину, то этот дар беречь надо. На самом деле наука отрицает их разумность, но, кажется, я начинаю сомневаться в науке. Стася кивнула. И позволила себя усадить, пусть не на землю — на кучу хлама, который по-прежнему ощущался мерзостно, но не настолько, чтобы не использовать его. — Я теперь тоже вижу. Это пролитая кровь. Не на вещи, — Ежи и рубаху стянул, кинул поверх этой кучи. А Стася подумала, что… что как-то прежде мужская нагота на неё подобного воздействия не оказывала. Даже если Владика вспомнить — а вспоминался он на редкость неохотно, как и та прошлая жизнь — он ведь был спортивным и сложен хорошо. |