Онлайн книга «Провинциальная история»
— Или ты мне поможешь, — решилась она. — Или ты мне не подруга больше! И вновь же, сказала, чтобы тотчас усовеститься. Нехорошо так с подруженькой! Ой, нехорошо… а Маланька-то носом шмыгнула и повторила: — Все равно дурная! Дурная. Верно. Но… как от мечты-то отказаться? И ведь дело не только в королевиче, если подумать, то жила Басенька и без всяких королевичей, и еще проживет. Дело… в том, что сердце давит, душу мучит, хочется чего-нибудь этакого, не девичьего, скромного, а чтобы… чтобы люди восхитились. Чтобы удивились. И батюшка тоже. — А пойдем со мной! — предложила Баська. И мысль эта показалась на диво удачною. — Куда? — К ведьме! Королевича спасать! — Ага, а после что? Вдруг да не в тебя влюбится… — Ай, — Басенька махнула рукой. — Пускай влюбляется, в кого ему охота, хоть бы и в жабу зеленую… Маланька хихикнула. — Ты о другом подумай. Мы его спасем, так? — Так, — несколько неуверенно ответила подруженька. — Стало быть, он нам за спасение это благодарный будет. Так? — Не знаю. — Будет. Королевичи, особенно иноземные, страсть до чего благодарные. — Думаешь, иноземный? — А то какой? Наши-то вон, никудашеньки не пропадали, батюшка сказывал. Стало быть, иноземный. Или не королевич, а князь… князь-то может и нашим быть. Главное, чтоб благодарный. Он нас с тобою за спасение каменьями драгоценными осыплет. И батюшкам велит привилеи торговые назначить. И… Глаза Басеньки заблестели от открывавшихся перспектив. — Думаешь? — тихо поинтересовалась Маланька, взгляд которой тоже затуманился. Небось, припомнила, как батюшка ейный давече жаловался, что ходить до Китежа, конечне, выгодно, да не так, как местным, у которых дозволение высочайшее на торговлю имеется, а с ним и право подати платить меньшие, нежели прочие платят. — Знаю, — Баська окончательно решилась. — Переодевайся… — А… если нет там никакого королевича? — Маланька спешно скинула летник, оставшись в одной сподней рубахе. — Не может такого быть, — Баська и сама свой сняла, и воротник узорчатый тоже, и запястья, которые слишком уж богатыми были для простой девки. — Если есть ведьма, то и королевич зачарованный быть обязан. Или там князь. Но лучше бы, конечно, королевич. Через четверть часа из дому выскользнули две девицы вида вполне себе обыкновенного. Выскользнули и растворились средь прочих людей. После уж, когда хватятся их, когда начнут искать, сперва по-тихому, не желая, чтобы новость этакая слободу встревожила, а после уж и всею этою слободой, то и узнают, что навроде как похожие девицы выходили из дальних-то ворот. Но они-то были? Или иные какие? И куда пошли? Как сгинули? Стася пересчитала котиков, которых стало меньше, но при том не настолько, чтобы это уменьшение как-то существенно на общее количество повлияло. — Мда, — сказала она, погладив особо наглого британца, который решил, что положенный этой породе темперамент не для него и весьма споро вскарабкался на колени. Благо, ткань платья была плотною, удобной для цепляния. — И что мне с вами всеми делать? Она чувствовала себя… пожалуй, что усталой. Не физически, отнюдь. Скорее уж возникло несвойственное ей прежде желание забраться в кровать, накрыться с головой одеялом и лежать, лежать, пока все само собою не разрешится. Только что-то подсказывало, что не разрешится. — Продавать? — Евдоким Афанасьевич погрозился пальцем тайской кошечке того бледно-рыжего окраса, который именовали, кажется, персиковым. Или как-то еще? Документы-то там остались, в мире ином. И все-то тоже, как собственная Стаськи жизнь неустроенная… — Кому? — Да хоть бы магам. Вона, тот, который второй, хоть всех купит. И барон опять же… — Купит, — согласилась Стася. Но почему-то простое это предложение, логичное и решавшее разом все ее проблемы, не находило в душе должного отклика. Она почесала кошку за ухом, и та, неблагодарная, извернулась, ухватилась когтистыми лапами за руку, зарычала грозно. — Что… вообще происходит? — спросила Стася. — Почему они ведут себя так… так… странно. — Потому что ты ведьма. — И? — Свободная ведьма. — Все равно не понимаю. Если вам не сложно, я бы не отказалась от объяснений. — Не сложно, — Евдоким Афанасьевич возник в кресле напротив. Уселся, ногу за ногу закинул, и кот, что вскарабкался на спинку этого кресла, заворчал, но не грозно, скорее уж предупреждая, что место занято. — Ишь ты… интересные звери. Дело в том, девонька, что мир этот… как бы тебе сказать… сложно все. — Нигде не просто, — согласилась Стася, высвобождая руку от кошачьих цепких лап. — Это верно. Когда-то давно все жили сами по себе. Ведьмы сами по себе, маги… тоже. Люди опять же. В каждом княжестве свои порядки имелись, но с большего люди работали, маги… когда защищали, когда помогали… оно-то умные помогали, скажем, разумея, что если каплей силы землю подпоить, то и всем легче будет. Людям урожай, магам — благодарность. — И не на словах? То есть не только на словах, так? Евдоким Афанасьевич голову склонил, подтверждая, что все Стася верно поняла. — Ведьмы же… им никогда-то много особо и не нужно было. Ни от людей, ни от магов. — В чем вообще разница? Какая-то часть Стаси не способна была отделаться от ощущения, что сама эта беседа слегка безумна, что женщины взрослые и с высшим образованием, с опытом работы, в магию верить не должны. И в другие миры. И вообще всему происходящему вокруг имеется иное объяснение: скажем, она, Стася, жива и лежит в больнице, в коме. В коме ведь годами лежать можно. И никто-то точно не знает, что слышит и чувствует человек. И может, разум, не желая уходить, цепляясь за жизнь, компенсирует ее отсутствие, создав для Стаси такой вот странный мирок, в котором она жива. И котики тоже. Мурчащий британец, кажется, по документам он значился Бернардом, достал-таки до рукава, в который вцепился с несвойственной породе страстью. — Разница… хороший вопрос, девонька. Разница в сути дара. Магический происходит от богов и божественного наследия, а вот ведьмовской — от самой сути мира этого, он как бы ни богам, ни магам не подвластный. — Все равно не понимаю. — Маги способны изменить свойства вещей. А ведьмы — саму их суть. Это как… взять вот хотя бы железо. Маг из этого железа сотворит, что лемех, что плуг, что меч, наделив особыми свойствами, к примеру, способностью не ржаветь или не тупиться. |