Онлайн книга «Понаехали!»
|
Мишанька вздрогнул. Так-то оно, может, и верно, ибо жалости к смутьянам проявлять неможно, но… но всех? Там же и невиновные есть, и непричастные, и… и вовсе дети! И не может такого быть, чтоб вот велели взять да извести род столь обширный. - Неможно, - покачал головой царь. – Слово дадено. Да и… ничего-то хорошего с того не будет. Проклятая царевна ушла, пусть покоится с миром, а прочие… не столь уж они умны. Вона, приглядывать… замуж повыдавать за людей верных. И на Мишаньку поглядел. - Я замуж не хочу! – поспешил откреститсья тот. – Тьфу… жениться! Я… я уже один раз женатым был! Пусть теперь… младшие. А то как в наследство, так они первые, а как жениться, то Мишанька. Нет уж… - Я вообще… на границу хочу! – сказал он, подол потянувши чуть сильнее, чем оно надобно. - На границу? – папенька брови свел. - Сам же ж говорил, что добрые маги там всегда нужны. Вот и поеду, - мысль несказанно воодушевила. – Буду хазар бить… и вовсе… - На границу… - Ага… - Мишанька улыбнулся счастливо так. – Там же ж просто… вона свои, вона хазары… и никаких тебе ведьм, заговоров, невест царевых… ну их всех. Государь и батюшка разом вздохнули. Верно, от зависти. Дурбин глядел в прозрачные глаза девочки, которая глядела на Дурбина и улыбалась. Счастливо так. По-детски. И когда он руку протянул, то осторожно коснулась её. Вздохнула. И сказала: - Никому только! Это тайна! – для надежности Зорянка прижала пальчик к губам. И Дурбин кивнул. Тайна… и сказать, чуялось, не выйдет, даже если захочется. Он рот раскрыл. Закрыл. Вздохнул. И поднялся… перевел взгляд на хмурую боярыню, которая губы поджала. И щеки её, без того нарумяненные густо, налились краснотою. - Матушка-царица знать желают, - произнесла она и шею потянула, отчего на шее этой проступили морщины сеткою, а еще подбородок второй наметился. – Все ли хорошо? - Все хорошо, - сказал Дурбин и покосился. Девочка сидела на лавке, на подушках, поставленных одна на другую, и сооружение это Дурбину доверия не внушало. - Девочка не пострадала. Все, что ей нужно, это отдых и сон… Боярыня склонила голову и развернулась, неспешна, что ладья в заливе. И ступала-то она с достоинством, неся себя, как подобает боярское жене. Только золотые подвески на ожерелье слабо позвякивали. Стоило ей удалиться, как девочка зевнула и вправду свернулась на подушке калачиком. - Как тебя зовут? – спросил Дурбин. - Не помню, - пробормотала она, вновь зевая. – Молоко не люблю… теплое, с пенкою… а мед люблю. Но не помню, как зовут. Скажешь? Скажет. И про искру разума, что зажглась вдруг в пустых глазах. …если не исчезнет. Дурбин набросил на девочку покрывало и присел на пол. В покоях, куда его препроводили, лавок хватало. Имелись и сундуки с покатыми крышками, и резное креслице, у окна поставленное. А он сел на пол. И осторожно, с опаскою коснулся загривка зверя. - Ты-то теперь обычный, верно? – спросил он, и зверь, изогнувшись, поспешил руку лизнуть. Хвост его громко застучал по полу, а изо рта потекла слюна. – Собака… большая собака… она расстроится. Но и пускай. Отчего-то больше это не казалось важным. Прежний-то Дурбин из шкуры вывернулся бы, чтоб не допустить высочайшего огорчения. Быть может, и соврал бы чего-нибудь этакого, себя оправдывающего. Или даже наоборот… сказал бы, что сумел вернуть потерянную душу, а другой свободу дал. Хорошая теория. Героическая. Только… неправда ведь. А скажешь, что вовсе не при чем и… когда его со двора попросят? Завтра? Послезавтра? Когда наведут порядок, уберут мертвецов, запрут виновных, наградят непричастных… Дурбина вот не наградят. И добре если выпроводят тихонечко. Замурлыкал Черныш, утешая, а после вовсе перебрался к девочке под руку. Беззвучно отворилась дверь. - Ты… - Дурбин поспешил подняться. - Спит? Аглая выглядела утомленной, но все же, в отличие от него, успела привести себя в порядок. Пусть платье на ней было простым, но… платье, а не тонкая прозрачная почти рубаха, в которой она вернулась, а Дурбин испытал жгучую острую ревность и желание немедля выяснить, что же случилось там, на берегу. Только вместо этого стянул свой камзол и набросил на плечи. Выяснить… выяснит, коль будет то богам угодно, но после, когда вернется к нему способность мыслить здраво. А ныне ветрено и гроза громыхает, этак простудиться недолго. - А ты? – она вошла бесшумно, ступая так, как умеют лишь ведьмы да кошки. - А я не сплю, - он смотрел. И… …и сила вернулась. Чудо, наверное, да и пока сложно говорить, остаточные это явления или же все-таки началась регенерация тонкого поля. Но сила есть. На самом донышке. Только… только слишком мало её. Даже если вся, которая была, вернется, все одно мало. Может, целитель из Дурбина и неплохой, но при дворце его не оставят. Найдутся более достойные. Может, и к лучшему. …он уедет. Возьмет… в Канопень. Хороший, если подумать, город. И людей в нем живет изрядно, а стало быть, потенциальная клиентура наличествует. Еще бы разрешение выправить, на практику… - Это хорошо, - Аглая робко улыбнулась и, глянув на девочку, вздохнула. – И её поправили. - То есть? - Не спрашивай, сама не понимаю. Но прежде было неправильно, а теперь все, как должно. Может, из-за нас, а может еще что помогло… только теперь она расти станет. - Она ничего не помнит. То есть, имени не помнит. Думаю… и не только имени. - И хорошо, - Аглая смотрела серьезно. – Иногда… бывает, что лучше и не помнить. Может, и так. Пес вздохнул и на Дурбина поглядел, как почудилось, с упреком. Мол, долго ты маеться будешь? Скажи уже? Что? Правду. И… - Идем? – Аглая протянула руку. И Дурбин осторожно коснулся тонких пальчиков её. Почему-то подумалось, что пахнуть они должны травами. - А… - За ней приглядят, да и… - она нарисовала в воздухе узор, и легчайшая паутинка упала на спящую. – Теперь здесь безопасно… Со стены поднялась золотая бабочка, запорхала, затрясла над головой девочки крылами. Наверное, это что-то да значило, возможно, чудо этакое стоило бы изучить, но Дурбин вышел за дверь, где обнаружилась давешняя боярыня, только еще более недовольная, чем прежде. |