Онлайн книга «Понаехали!»
|
- Вижу, вы уже очнулись, княжна… Мишанька открыл было рот, чтобы высказаться, но тут же закрыл. А Верховная ведьма кивнула этак, преблагожелательно. - Слабость пройдет. Уж простите, но иного способа доставить вас в Китеж с наименьшим ущербом для окружающих, я не видела. Однако сейчас вам помогут привести себя в порядок, а там мы побеседуем. Со второго разу у Мишаньки получилось заговорить, правда, то, что он произнес, заставило ведьму поморщиться: - И об этом тоже… …потом она вышла и хлопнула в ладоши, и Мишаньку окружили хваткие мрачного вида бабищи, которые, не став слушать возражений, скоренько запихнули Мишаньку в ванну. Терли. Мыли. Чем-то мазали и натирали. Потом опять мыли. И снова, чтобы вновь натереть. Его, такого несчастного и беспомощного, окружили вдруг облака ароматного пару, которых было слишком уж много, чтобы и вправду можно было насладиться ароматами. Мыли волосы. Дергали. Чесали. Ворачли. Натирали и выкручивали так, что казалось, еще немного и шкура с черепа слезет. Мишанька был бы не против, пусть бы и слезла, но нет… Потом вытирали, растирали, одевали… в какой-то момент он и вправду потерялся средь всего этого и очнулся лишь перед зеркалом, которое отражало мрачного вида молодую – хотя не такую уж и молодую, лет двадцати-двадцати пяти – особу в темном платье. Женском платье. Мишанька всхлипнул. И скривился. - Не плачь, - прогудела старшая из служанок и за щеку ущипнула. – Эльжбета Витольдовна дело свое знает. И перестарка пристроит. - К-куда? – робко поинтересовалась особа, щеку ущипнутую потерев. - Замуж, - ответили ему, и Мишанька закрыл глаза, понадеявшись, что все-то, происходящее вокруг, есть сон и только сон. Не сбылось. Получасом позже он, сидя в изысканной гостиной, мрачно слушал, как за стеной дребезжит арфа. Ветерок шевелил прозрачные гардины, а из приоткрытого окна тянуло сладким цветочным ароматом. В руку Мишаньке сунули чашку. Крохотную совсем. - Признаю, что ситуация сложилась в крайней степени неоднозначная, - Верховная ведьма устроилась по другую сторону круглого столика. И тоже чашку держала. Изящненько так. - Верните меня обратно! - В Канопень? - В мое тело! - Боюсь, это невозможно. Мишанька запыхтел. Ведьма… и Аглая ведьма… он к ней со всей душой. Любил. На руках носил. Ни в чем-то не отказывал, а если и отказывал все-таки, то в сущих пустяках. Она же… она… - Спокойнее, - сказала Верховная ведьма, чаек пригубляя. – В противном случае вашу силу придется блокировать. А это не слишком-то приятно. Да и не полезно. - Силу? Силы в себе Мишанька не ощущал. То есть, она должна была быть, ведь он маг и не из последних. Гурцеевы слабыми не бывают, но тут… - Вы теперь ведьма. - Ведьма? – почему-то получилось донельзя жалко. - И потому останетесь здесь… - Здесь? - При школе. Вы же понимаете, что любая сила требует умения с ней обращаться. Мишанька кивнул. Рассеянно. - Кроме того, принимая во внимание то, что вы… теперь… как бы это помягче выразиться… - Ведьма? - Женщина. - Ведьма! - Ведьма и женщина, - согласилась Эльжбета Витольдовна. – Так вот, помимо силы вам стоит… научиться еще многому… - Чему? - К примеру, тому, как держать себя в обществе. - Я умею держать себя в обществе, - вот теперь Мишанька даже обиделся, потому как учителя у него были отменнейшие. - Безусловно. Но, поймите, от женщин требуют немного иного. - Чего же? Сказал и подумал, что, может, и требуют, но он, Мишанька, если и баба, то исключительно временно. Да и вовсе в таком обличье никому показываться не станет, что… если прознают? В Клубе? Или тот же Охлыстин… он же потом до самой смерти покою не даст. Нет уж, никуда-то и никому-то Мишанька показываться не станет. - Спину держать следует прямо, но с этим вам поможет корсет, - Эльжбета Витольдовна мягко улыбнулась. – И ноги… ни одна уважающая себя женщина не будет разваливаться в кресле. И уж тем паче не станет хмуриться. От этого морщины возникают. Выражение лица должно быть всегда дружелюбным, показывающим, сколь вы милы… а уж ругаться… вы же не хотите, чтобы про вас подумали дурно? - Мне… - Мишанька понял, что еще немного и вновь заорет дурниной, а стало быть… стало быть его опять усыпят. И будут держать во сне… сколько? Вечность? Нет, надобно успокоиться. Он все-таки княжич Гурцеев, наследник… …не наследник. То-то братья обрадуются, особенно младшенький, которому всегда казалось, что Мишанька наследства не достоин. - Вижу, у вас получается взять под контроль эмоции, - Эльжбета Витольдовна поднялась. – А стало быть, и с прочим справитесь… …справится. Всенепременно. Дайте только сбежать. Сбежать и… и найти треклятую ведьму. И пусть она возвращает все, как было! Именно. Мишанька вздохнул с немалым облегчением. И, спохватившись, сказал: - Мой отец… - Согласился, что вам стоит некоторое время провести здесь. Для вашего же блага. И улыбнулась этак, снисходительно, по-ведьмински… ведьмы… все они… нет уж, Мишанька не позволит, не станет… он выберется. Найдет Аглаю. И там… там он найдет способ заставить её все вернуть. Именно. Найдет. Любой. Стася никогда-то прежде не испытывала столь острого, всепоглощающего почти желания убить человека. Одного конкретного человека, который, чуялось, справится и без неё. - Соболезную, - не слишком искренне, даже с радостью, произнес князь Радожский. - Не дождетесь, - огрызнулась Стася. – Он живучий. И постаралась сама поверить, что живучий. А ведь… В лесу зачарованном не сгинул. На болотах не пропал. И… и тут справится. Вот только пусть вернется, Стася ему выскажет все, что на душе накипело. И скалку возьмет по древней женской традиции, чтоб слушалось внимательней. - Ах ты, ирод! – взвыл честный купец и, подскочивши, вцепился сыну в волосы. – Это что ж ты удумал-то… тварь нечистую на людей… |