Книга Понаехали!, страница 6 – Карина Демина

- Знаете… к стыду своему, я право слово полагала, что ныне ведьмы совсем уж не те. Матушка моя вот сказывала, что в прежние времена ведьмы на многое способны были… - баронесса Козелкович шла неспешно, глядя прямо перед собою, и люди, которым случилось встретиться на пути её, сами расступались.

Вот у Аглаи никогда не выходило так.

Или… может, прав Мишанька? Баронесса – она из благородных, это чувствуют, тогда как сама Аглая, сколько ни учи, все одно селянкою останется.

- Но вы меня удивили. Поразили в самое сердце, - рука в кружевной перчатке с обрезанными пальчиками коснулась груди.

- Извините, - сказала Аглая, чувствуя, как заливается краской.

Она ведь, право слово, не специально.

- Ах, милая моя… бросьте… мужчины порой совершенно невыносимы! Так и хочется иногда взять и… превратить их. Его… - взгляд баронессы остановился на бароне, который о чем-то беседовал с Нормудом, сыном Асвуда. – Только не в девицу… потом думай, что с этой девицей делать. Да и то, ваш-то помоложе будет, его при удаче и замуж пристроить можно. А мой? Нет, не в девицу…

- В жабу? – предположила Аглая.

Баронесса задумалась, но ненадолго.

- Нет, пожалуй. В жабу, пожалуй, тоже не стоит. Жаба – это как-то… неблагородно. А он все-таки барон.

- Тогда олень? Олень – это в достаточной степени благородно? – поинтересовалась Аглая, чувствуя, что… нет, она вовсе не собирается превращать барона ни в жабу, ни в оленя, ни в кого бы то ни было. В конце концов, она и знать-то этого человека не знает. А превращать незнакомых людей – это признак дурного тона.

Да и с Мишанькою получилось случайно.

Совершенно случайно.

И Аглая сожалеет.

Наверное.

Или нет?

Если так, то… если его назад вернуть не выйдет, то получается… получается, что она… замужем? Но замужем за девицею – это как-то… чересчур. В обществе не поймут.

Или не замужем?

А если не замужем, то надо ли ей вновь выходить? То есть… запутано все.

- Олень? – баронесса глянула на мужа иным взглядом. – Что ж… особенно, если королевский. Знаете, такой, с рогами чтобы… большими.

Она даже развела руки, показывая, какого размера видит рога супруга. И тут же смутилась. Слегка.

- Вы не подумайте, это… это исключительно образно! Без рогов олени тоже ведь встречаются?

- Не знаю.

- И я не знаю, - баронесса задумалась и крутанула зонтик. – Так вы… сможете?

- Что?

- Превратить моего мужа в оленя.

- Зачем?

Аглае было любопытно. Вот если так… то… может, дело не в ней, Аглае? Может, это в целом для супружеской жизни свойственно желать, чтобы супружеской она быть перестала? А что у Аглаи получилось ненарочно, так она все-таки ведьма.

- Сложно сказать, - баронесса зонтик поправила. И шляпку прелестную, украшенную лентами и крохотными, из тех же лент фузелком сделанными, розочками, тоже поправила. – Я его люблю, но… столько лет прошло… он меня бросит. Матушка опять же… приехала и уезжать не собирается. В Китеж ей понадобилось… ага… Лику вон подсовывает, стало быть, от меня избавиться решили.

Баронесса поджала губы.

- Думаете? – тихо спросила Аглая.

- Почти уверена. Даже знаю, чего хотят. Чтобы я в монастырь ушла, когда Лилечки не станет…

- Ей ведь лучше.

- Лучше, - согласилась баронесса и зонт сложила. – И… намного лучше… это хорошо. Это просто чудесно! Но…

- Но?

- А если все закончится? Если опять станет хуже? Дурбин… я у него спрашивала. Невозможный человек! Особенно теперь… он должен понимать, что его долг – быть подле Лилечки, а он взял и едва не умер. Теперь мало на что годен… так вот, говорит, что пока полной стабилизации не произошло, а значит, процесс вполне возможно остановится. Если не хуже…

- Не остановится.

- Вы… уверены?

- Да, - правда, Аглая понятия не имела, откуда вовсе взялась в ней эта вот нынешняя уверенность.

- Хорошо… чудесно… - зонт вновь раскрылся.

И закрылся.

- Но все равно, она ведь девочка!

- И что?

- А ему нужен наследник! И матушка… теперь станет обхаживать. Все уже решила… от меня избавиться, сослать в монастырь, а ему Лику подсунуть. Как же, она моложе, она… красивая! Все молодые красивы, а я…

На сей раз зонт схлопнулся с резким звуком.

- Я не могу этого допустить!

- Вы, возможно, слишком рано переживаете. Ваш муж, он…

- Мужчина. Он прежде всего мужчина. А какой мужчина не откажется заменить старую надоевшую жену на новую? Молодую, красивую, здоровую…

- Тот, который любит? – предположила Аглая робко.

- Деточка, - баронесса посмотрела снисходительно. – Любовь – это сказка, которая позволяет надеяться…

- На что?

- На все. Не важно. Главное, что он рано или поздно согласится. Поймет. И я должна быть первой. Поэтому, умоляю, превратите его… в жабу, в оленя, в кого угодно!

- Извините, - сила теперь ощущалась внутри клубком теплого солнца. – У меня вряд ли получится…

- Я заплачу, - баронесса схватила Аглаю за руку. – Он богат! Вы не представляете, насколько он богат. И… и я готова! Сколько скажете! Назовите свою цену… что угодно, только… помогите!

- Помогу, - Аглая коснулась лба баронессы, отпуская силу, которая уже устала ждать, когда же ей позволено будет творить. Правда, пока Аглая не понимала, что именно должна творить, но определенно не превращать.

Барона.

И баронессу тоже.

И вообще она взрослая серьезная ведьма, а потому думать тоже должна по-взрослому.

- Роди ему наследника, - сказала Аглая, подумав, что взрослым ведьмам нужно быть снисходительными. И мудрыми. И… и если баронесса родит, то проблема решится? Теоретически.

Та лишь моргнула.

А сила взяла и ушла внутрь её. Провалилась. И если так… то все правильно?

Аглая очень на то надеялась.

Вернувшись на свое место, она еще раз поглядела на барона, что-то втолковывавшего Норвуду. И убедившись, что ни в кого-то Козелкович превращаться не собирается, успокоилась окончательно.

- Видишь, - сказала Аглая кошке, которая-таки забралась в корзинку, чтобы улечься уголком. В кошачьей шерсти копошились подросшие котята. – Я тоже могу поступать осознанно.

Ежи мутило.

Странно. Ему и прежде случалось на кораблях ходить, в том числе и по морю. Море вот могло дурноту вызвать, а озеро… гладкое, будто стеклянное, и ладьи скользят по этой глади лебедями.