Книга Кофе для олигарха. Месть на десерт, страница 47 – Мария Геррер

Зачем Суровцеву встречаться со мной? Хочет упрекнуть в вероломстве? Мне тоже есть что предъявить ему.

До парка я пошла пешком. Философские мысли не спеша ворочались в голове. На душе безразличие. Что бы сейчас не говорил Кирилл, это меня не тронет. И не оскорбит. Мне просто все равно.

Высокие ворота с колоннами в стиле сталинского ампира торжественно встречали посетителей парка. Стая сизых голубей взмыла с площадки перед ними громко хлопая крыльями. Они описали надо мной широкий круг и унеслись в безоблачное небо.

Со скамейки поднялся Суровцев. Стремительно подошел ко мне.

- Не ожидал от тебя подобного, - он схватил меня за руку.

- Отпусти, пожалуйста, и послушай спокойно, - я высвободила руку.

На моем плече горел алый огонек.

- Видишь? – указала я не него. – Уверяю тебя - это не лазерная указка.

Суровцев пытливо посмотрел на меня.

Я махнула рукой.

Рядом с нами упала ветка, сбитая выстрелом.

- Сейчас красная точка у тебя на затылке, - сообщила Кириллу. – Если хочешь поговорить – я готова. Но не делай резких движений. У меня надежный телохранитель. Так что даже не пытайся навредить мне. Иначе твоя голова разлетится на куски как упавший на асфальт арбуз. И спишут это на психа-одиночку.

- Так это ты организовала покушение?

- Ты поразительно догадлив.

- Я верил тебе. Думал, ты спасла меня.

- И я верила тебе когда-то. Мы квиты.

- Ты заставила меня заплатить высокую цену.

- Я тоже заплатила немало.

- Я только хочу поговорить.

- Тогда не хватай меня за руки. И держи себя в рамках приличия, - теперь я упивалась победой. Враг повержен, и я могу торжествовать.

- За что ты так поступила со мной? За то, что сразу не узнал тебя? Или за то, что много лет назад мы расстались?

- Расстались? – прорычала я. – Это ты называешь «расстались»? Видимо, ты забыл, как предложил меня своему другу? Ты не сбросил вызов, и я слышала весь разговор. Можешь представить, что я тогда испытала? Думаю, тебе это неинтересно. А я поняла, что ты меня не просто бросил, а еще и хочешь передать в пользование товарищу. Очень благородно!

- Неужели из-за этого? Я был молод, глуп. Большинство парней в таком возрасте не блещут умом. Я не передавал тебя другу, я думал, это поможет тебе легче пережить наш разрыв.

- Гениальный ход, - расхохоталась я. – Только настоящий мужчина мог до такого додуматься!

- И за это ты разрушила мою жизнь, уничтожила мой бизнес?

- Нет, милый Кирилл. Эту твою подлость я бы пережила. Я не простила другого. Помнишь, я просила тебе выслушать меня? Я бежала рядом с тобой глотая слезы, а ты от меня отмахивался, как он надоевшей собачонки?

- Никогда не любил истерик. Боялся, что и ты закатишь мне что-то подобное.

- Тогда мне была нужна твоя помощь. Больше мне не к кому было обратиться. Мама выгнала меня из дома.

- За что? – мученически вздохнул Кирилл. – За то, что спала с преподавателем? Глупость. Не верю.

- За то, что залетела от тебя.

Суровцев замер и смотрел на меня остановившимся взглядом.

- А ты даже не удосужился поговорить со мной. Передал деньги на аборт через Анжелу, чтобы руки не марать. Вот этого я тебе простить не смогла.

- Ты сделала аборт? – выдохнул Кирилл.

- Нет. Но твои деньги взяла. Мне не на что было жить. Вернуть? – я открыла сумочку.

- Подожди, подожди… Я никогда и никому не давал деньги на аборт. Если бы какая девушка забеременела от меня, я бы не отказался от ребенка, клянусь!

- Да неужели?! – праведный гнев рвался наружу. – Какое благородство! Моя жизнь рухнула, а ты тут ни при чем? Совсем ни при чем?

- Я понятия не имел что ты ждешь от меня ребенка. Анжела взяла инициативу на себя. Если бы я только знал, то обязательно помог бы тебе.

- Ну да, ну да. Ты белый и пушистый. Просто ангел во плоти. Отмахнулся от надоевшей девчонки, даже не удосужившись объясниться с ней.

Он хотел что-то ответить, но я прервала его.

- Помолчи и послушай. Когда я сказала маме, что беременна и буду рожать, она выгнала меня на улицу. В прямом смысле этого слова. Мама настаивала на аборте. Поставила меня перед выбором – или я избавляюсь от ребенка, или могу катиться на все четыре стороны. Свой выбор я сделала сразу. С тех пор мы не общаемся. Для мамы я умерла. Мне было негде жить, нечего есть. Я не знала, что делать. А мне было всего восемнадцать. Глупая растерянная беременная девочка, от которой отвернулись все.

- Мне очень жаль, - тихо произнес Кирилл. – Правда, очень жаль. Даже не предполагал, что у тебя все так ужасно сложилось.

- Что мне теперь твоя жалость? Я жила эти годы совсем не так, как мои ровесницы. Я продала себя Литвинову. Можешь назвать меня шлюхой. Спорить не стану. Я была готова стать проституткой, чтобы выжить и не потерять ребенка. Я стала собственностью Литвинова, игрушкой, вещью. Мне повезло, что Анатолий оказался добрым человеком, даже женился на мне. Я ему бесконечно благодарна. Он не обижал меня, но я его боялась. И полностью завесила от мужа. Знаешь, каково это? Думаю, нет. Так о чем нам еще говорить?

- Почему ты не рассказала мне?

- Я пыталась. Только ты не стал слушать.

- Так почему не попробовала еще? Надо было достучаться до меня, заставить выслушать.

- Ах, даже так? Надо было? Я повела себя неправильно? То есть это я виновата в своих бедах? Что не смогла докричаться до тебя. Ведь ты не любишь истерик, как же я могла это сделать?

- Я бы помог. Возможно, не женился бы, врать не буду. Но ребенка не бросил бы никогда. Я не давал тебе денег на аборт, поверь мне. Я бы не смог, правда. Это была инициатива Анжелы. Я даже не знал, что ты беременна.

- Конечно, это тебя полностью оправдывает, - усмехнулась я. – Только теперь уже неважно. Ты получил то, что заслужил.

- Ты могла все рассказать мне когда мы снова встретились.

- Зачем? Что бы это поменяло? Ты бы продолжил жить в свое удовольствие, а мне никогда не забыть прошедших лет подчинения и страха. Но ты этого понять не сможешь. Думаю, мы все выяснили и разговор окончен.

- Можешь не верить, но я понимаю твою злость на меня.

- Я рада. Скажи еще, что ты меня прощаешь, - холодно усмехнулась в ответ.

Видимо, Кирилл рассчитывал, что я ужаснусь, что разорила его и разрыдаюсь от раскаяния. Но до разорения Кириллу далеко. Не обеднеет, потеряв половину. Уж точно милостыню просить ему не придется.

Протянула Суровцеву его подарок. Золотое сердце закачалось на длинной цепочке.