Книга Последний рыцарь короля, страница 96 – Нина Линдт

– Как вы можете быть таким бездушным! За что вы так ненавидите меня? Я не творю никаких чудес! Вы говорите неправду!

– По-вашему, я лгу?! Вы обвиняете меня во лжи? – архиепископ побагровел, я трусливо попятилась, пораженная его реакцией.

– Я лишь прошу вас улучшить условия нашего содержания под стражей! – крикнула я ему в ответ.

– Я докажу, что вы лишь прикидываетесь невинной овечкой, донна Анна! Принесите вещественное доказательство номер один!

Внесли мой саквояж с лекарствами.

– Ну, и что? – спросила я. – Это всего лишь лечебные травы и мази, которыми я пользуюсь, что дальше?

– А вот что! – архиепископ извлек из второй части саквояжа свернутые листы бумаги. – Объясните-ка нам, что ЭТО такое?

Это была инструкция к лекарствам, которую мне дал Август.

– Это рецепты приготовления лечебных отваров.

– Вы можете объяснить нам, донна, на каком языке это написано?

– На французском! – сказала я и подумала: «И почему я чувствую себя такой овцой?»

– Основная часть да, но здесь есть надписи, которые внушают подозрение!

«Ах ты, Господи! – вспомнила я. – Я ж где непонятно у Августа спросила и по простоте душевной на русском надписала перевод! Ирония судьбы! Меня осудят из-за родного великого и могучего. Ну и что делать теперь? Надо что-нибудь ляпнуть, пока они не подумали, что я растерялась».

– Дело в том, что дядя помогал мне писать эти рецепты и что-то надписал, но я сама не знаю, что означают эти каракули.

– Донна, против вас выдвинуто серьезное обвинение, – произнес легат, – будьте внимательны.

– Я серьезна как никогда. Говорю вам, я не знаю что здесь написано. Я никогда на это внимания не обращала.

«Я отреклась от родного языка, – продолжала мрачно веселиться я. – Напоминает отречение Петра от Иисуса: «Никогда не видел этого человека, я не из его учеников». Меня осудят, как тех крыс, особо не разбираясь», – мелькнуло в голове.

– Где отец Джакомо, – спросила я, – почему его здесь нет?

– Отец Джакомо тяжело болен, он предоставил нам разбор этого дела.

«Черта с два! – подумала я. – Лгун! Ты даже и не сказал ему о моем аресте!»

– Могу я навестить его? – спросила я, заранее зная ответ.

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Донна, мы рассмотрим ваше дело и вынесем свое решение. Пока вы будете оставаться под стражей, вас переведут в более приемлемую для проживания камеру, – наконец смилостивился легат.

Меня повели обратно другими коридорами и оставили в белой камере с маленьким решетчатым окошком почти под самым потолком, через которое на пол падал прямоугольный, исчерченный полосами кусок света. Здесь стояли три кровати, небольшой шаткий столик, кувшин с водой. Я налила себе воды, но пить передумала: почему-то вспомнилась история с отравлением на Кипре. Вдруг они подсыпали что-нибудь в воду? Я отметила, что становлюсь чрезмерно мнительной, но пить уже не могла.

В углу послышался шорох, и я увидела маленькую серую крысу, которая тщательно умывала свою пыльную от белой штукатурки мордочку. Я налила немного воды из глиняной кружки в блюдце, в котором стоял кувшин, и поставила его на пол. Крыса остановилась и внимательно посмотрела на меня. Было неловко, словно она могла догадаться, что на ней ставят опыт, я отвела глаза и отошла от блюдца. Любопытство выманило крысу из убежища, и она подбежала к блюдцу, держа на весу свой длинный хвост. Я нисколько не боялась ни крыс, ни мышей, для меня самым страшным в жизни были насекомые, поэтому я с удовольствием разглядывала маленькое животное с длинными усиками. Крыса понюхала воду и начала пить. Я мысленно отметила про себя время. После того, как она напилась, крыса шмыгнула обратно к себе и продолжила свой туалет. Пока я развлекалась с ней, прошло уже по крайней мере полчаса, но Катю и Вадика ко мне так и не привели. Ожидая момента, когда сдохнет крыса, я мучилась от жажды и беспокойства за друзей. Наконец, убедившись, что мой серый друг чувствует себя по-прежнему превосходно, я напилась воды и прилегла на кровать.

Я начала впадать в дрему, когда в коридоре послышались шаги. Я села на кровати и стала ждать. Через мгновение перед решеткой моей камеры появился стражник, что меня сюда привел, и – кто бы мог подумать! – дон Висконти собственной персоной. Заметив, что стражник хочет отпереть камеру, я испугалась и строго сказала:

– Не стоит открывать, мы можем пообщаться и так.

Николо не стал настаивать, стражник ушел, оставив нас наедине. Я не спешила вставать с кровати.

– Итак, – насмешливо начала я, видя, что Висконти не решается заговорить, – главный доносчик решил проверить, как поживает его супруга?

– Напрасно вы так со мною, донна. Вы должны быть благоразумны. Вы, конечно, осознаете, в каком опасном положении вы находитесь?

– Нееет, – протянула я издевательски, подходя ближе. – Понятия не имею.

Я постаралась принять позу поэлегантней и поизящней, чтобы подразнить Висконти. Дерзко улыбаясь ему, я скрестила руки на груди и, не опуская взгляда, смело смотрела ему в глаза. Удивительно, но за решеткой я почувствовала себя в полной безопасности и наслаждалась неожиданной свободой и возможностью отыграться.

– Вы смеетесь надо мной? Ну что же, смейтесь, смейтесь, но только потом будет поздно, потом я не смогу вам помочь, – Висконти крепко вцепился в прутья.

– Помочь? Да вы мне только вредите!

– Нельзя быть такой упрямой, Анна, смиритесь, мы можем стать друзьями.

– Ну да, как же! Вы же просто умираете от желания залезть на меня! – грубо бросила я ему.

– А ты не такая невинная овечка, какой прикидываешься, – заметил Висконти, впиваясь в меня взглядом. Я задохнулась от негодования: за последние несколько часов меня уже раза четыре успели назвать овцой!!!! Это что, эпидемия такая?

Я шагнула, чтобы послать его прямо в лицо, но не рассчитала дистанцию, а он среагировал мгновенно: крепко схватил за руку и подтащил к решетке.

Я пыталась освободиться, но Висконти был силен. Кричать и вопить смысла не было, борьба была яростной, но тихой. Прутья решетки больно впивались в тело.

– Напрасно ты отказываешься от помощи – мои обвинения против тебя – это ядро процесса. Если я заберу их – он распадется, ты сможешь спасти себя и друзей от гибели. Я уверен, что архиепископ намерен уничтожить тебя. Ему не нужна святая Анна, ему нужна слабая Анна, а мою жену все уже давно стали почитать за целительницу, и вы сильно рисковали быть причисленной к лику святых еще при жизни. У тебя нет выбора: либо моя постель, либо эшафот. Подумайте, донна, мы можем с вами договориться, еще есть шанс остаться моей женой, – он беспрепятственно меня лапал, особое внимание уделяя пятой точке.

«Шанс! Ничего себе, счастье какое!» – подумала я, пытаясь оттолкнуть его. Странно, что архиепископ не проинформировал Висконти о том, что наш развод уже одобрен папой. Но тут же я осознала хитрый расчет архиепископа: он кормил сказками нас обоих: мне обещал свободу, Висконти – возвращение жены, а сам плел свою сеть – вел меня к гибели и уничтожению. Если Висконти захочет забрать обратно донос, то архиепископ не замедлит объявить о разводе, и мы оба окажемся в тупике. Я не успела рассказать об этом Висконти, потому что стражник привел Вадика. При виде Николо, лапающего донну, мой однокурсник набросился на него с кулаками.