Книга Плохая девочка, страница 31 – Елена Сокол

— Вау… — Подруга поднимает руки. — Тише, тише.

— Я не думала, что ты такая легкомысленная.

— Спокойно. — Алина кладет руку на мое колено. — Во-первых, я просто подыгрывала ему. Во-вторых, после отношений с Витей у меня достаточно опыта, чтобы отличать сироп, который парни льют в уши, от нечистот.

— Подыгрывала, значит? — Успокаиваюсь я.

— Естественно. — Она поднимает руки. — Клянусь! Видишь? — Кладет ладонь на свое сердце. — Мне просто было интересно, как он это делает. В смысле, как это делают такие, как они.

— И как же?

— Он очень уверен в себе. Понимаешь? — Алина расправляет плечи, изображая Кая. — Секунду назад он казался тебе грубым, а тут на полную мощность включаются обаяние, наглость и красноречие. Пам! — На ее лице загорается самодовольная ухмылочка, явно срисованная с лица моего сводного брата. — И он подходит к тебе, точно зная, что ты его не оттолкнешь. Говорит так, что уверен — ты услышишь именно то, что нужно. И когда такой парень целует тебя — он просто берет то, что уже и так принадлежит ему.

— Разве?

— Да. Потому что ты ослеплена его наглостью, точно божьим светом. И почитаешь за счастье его внимание. И готова на все, чтобы он сейчас остался с тобой.

— Но…

— Пам! — Подруга хлопает перед моим лицом ладонями. — Ты — муха под мухобойкой. Ясно? Жалкое насекомое, которое польстилось на сладкий миг самообмана в обмен на собственную жизнь. Вот как они это делают.

— И все же…

— Отключают мозги, а девчонки и рады! То короткое мгновение, пока мы находимся рядом с этими козлами, мы чувствуем себя самыми счастливыми и не думаем о том, что будет потом.

— Так как они делают это?

— Говорят нам то, что мы хотим услышать. — Улыбается Алина. — Что мы уникальны. Что больше таких, как мы, нет нигде — красивых, умных, идеальных. Забавно, правда? Будто никто, кроме них, этого не заметил. Хотя, это всегда было так. Каждая из нас — уникальна. И если бы каждая девушка знала это, было бы меньше разбитых сердец.

— Но ты тоже купилась. — Напоминаю я. — Я про Виктора.

Подруга кивает, потупив взгляд.

— Первый раз всегда покупаешься — это аксиома. — Она вздыхает. — Неважно, сколько тебе лет: пятнадцать или вдвое больше. Мы просто не ждем подвоха. Растем на сказках о спящей красавице, которую поцелует принц, и девушке в башне, за которой явится рыцарь на белом коне. Кто-то обязательно должен прийти и спасти. Сечешь? И все мы ждем этого момента, словно манны небесной, и каждый, кто обратит на нас внимание, становится этим спасением. Мы ждем любви и забываем про жизнь, которую нужно проживать в удовольствие уже здесь и сейчас — потому что никаких рыцарей и принцев нет!

— Так ты жалеешь, что встречалась с ним? — Спрашиваю я тихо.

— С Витькой? — Алина ложится на подушку и обнимает ее руками.

— Да.

— Нельзя ни о чем жалеть. Это был ценный опыт, и теперь я знаю, как бывает: ты любишь, ты веришь, ты смотришь на него широко открытыми глазами и не ждешь ножа в спину. Он раздевает тебя так трепетно и так робко, что ты понимаешь — для него это тоже самый важный в жизни момент. Расстегивая пуговицы на твоей одежде, он говорит тебе слова любви, и каждое новое слово — как ключик к твоему телу: ломает новые и новые преграды. Ты отдаешь себя всю, и он берет. А потом оказывается, что для него это не значило ровным счетом ни-че-го. И ты такая сидишь, смотришь, как твой мир разламывается на части, и не понимаешь, как же так вышло, что ты поверила?

— Значит, ты его любила.

— Я и сейчас постоянно ищу его взглядом в университете. — Она печально улыбается. — Сама не знаю, зачем. Наверное, отголоски прежней боли.

— Ты бы хотела все вернуть?

Алина ненадолго задумывается.

— Нет. Но я бы хотела отомстить однажды. — Алина уставляется в потолок. — Было бы справедливо, если бы однажды он узнал, каково это — чувствовать себя использованным.

Кай

Вернувшись с тренировки, бросаю одежду в коридоре и прохожу сразу на кухню. Открываю холодильник, достаю апельсиновый сок, небрежно срываю крышку и жадно припадаю губами к горлышку бутылки. Холодная жидкость больно обжигает горло и оставляет во рту кисло-сладкий привкус.

В последние дни хоккей выжимает меня буквально досуха и отбирает все последние силы, но у меня так и не получается показать все, на что я способен. Не хватает концентрации, собранности. В игре, действо которой происходит на огромных скоростях, важно принимать решения за доли секунды. А это значит, что нужно прокрутить в голове все возможные варианты обратного паса еще до того, как получишь шайбу.

Необходимость думать о чем-то, кроме навязчивого влечения к сводной сестре, приводит меня в ступор, и я лажаю — раз за разом, снова и снова. Чертова Мариана засела точно заноза в моем мозгу, и свербит, мешая думать и соображать. Эти мысли и переживания заставляют терять сноровку — из-за этого я налетел сегодня на мощного защитника, точно на противотанковый надолб, сделал крутой оборот в воздухе и мешком рухнул на лед.

Все тело до сих пор так ноет, хоть на стену лезь.

Я убираю сок в холодильник и вдруг слышу голоса из гостиной. Медленно направляюсь туда.

— Замечательное фото. — Это голос мамы. — Ты тут такая хорошенькая.

— Это выпускной в детском саду. — Журчит голосок Марианы. — Мама почему-то решила, что зеленые банты будут шикарно смотреть с белым платьем.

— Но тебе идет.

— Вы просто очень добры ко мне!

— Я серьезно. Разве может хоть что-то испортить такую красоту?

Я приближаюсь к дверному проему, ведущему в гостиную. Они сидят вдвоем на диване спинами ко мне и листают большой старый альбом. Я замираю в пяти шагах от них и почти не дышу.

— А это первый класс. — Сводная сестра спешит скорее перевернуть страницу. — У меня было плохое зрение, поэтому приходилось носить эти страшные очки.

— Они не страшные, вполне себе милые. — Заверяет мать.

— Они ужасны, Рита.

— Нет же!

— А это уже второй класс, здесь у меня появились брекеты. А до этого почти год я носила расширитель для верхней челюсти и шепелявила. Представляете?

— Я не поняла, ты что, стесняешься?

— Вовсе нет. Или… Короче, это не лучшие мои фотографии.

— Брось!

Они смеются.

— А здесь ты такая кнопка… — Мама склоняет голову набок. — И почему же Бог не дал мне дочь? Умираю от нежности, глядя на твои косы!

— Мать с детства ни разу мне не постригала мне волосы. — Мариана проводит пальцами по снимку. — Говорит, я не разрешала. Боялась, что будет больно. Забавно: раз мне никогда не стригли волосы, я не знала, что это безболезненная процедура.