Книга Эти лживые клятвы, страница 45 – Лекси Райан

Меня охватывает разочарование. Я склоняю голову, пытаясь взять себя в руки, и напоминаю себе, чего я хочу – что мне нужно от Себастьяна, – и это не поцелуй.

– Знаю, ты никогда не хотела жить в Фейри, – говорит Себастьян, все еще глядя на фонтан. – Но… мне нужно знать, сможешь ли ты быть здесь счастливой… смогу ли я уговорить тебя жить здесь со мной.

Жить с ним. В Фейри. Всегда. Неужели он хочет, чтобы я жила как избалованная принцесса и сидела взаперти в замке, не обращая внимания на множество слуг-людей, которые делают эту жизнь возможной? Даже если слуги в Золотом дворце живут лучше, чем я когда-либо могла себе представить, как я могу быть частью мира, в котором на людей смотрят только как на товар?

Неужели Финн прав и я действительно так легко соглашусь на эту жизнь?

Даже если я снова захочу быть с Себастьяном, это – все же? – не та жизнь, которую я хочу.

Но, если я хочу остаться в замке, мне, возможно, придется заставить Себастьяна думать, что я могу этого хотеть. Даже если из-за необходимости лгать ему что-то треснет у меня в груди.

– Мне тяжело… – шепчу я. Я не вру, и голос мой дрожит. – Я бы солгала, если бы сказала, что готова принять жизнь в Фейри.

Он склоняет голову. Хотелось бы, чтобы он посмотрел на меня.

– Но я не хочу покидать тебя, – говорю я. И понимаю, что даже это – правда. – Можешь дать мне немного времени?

Наконец он поворачивается и поднимает голову, его глаза цвета морской волны, кажется, смотрят прямо мне в душу.

– Да. Если ты правда подумаешь, хочешь ли здесь жить.

Мое сердце колотится у меня в груди, разгоняя по моим венам чувство вины. Я даю ему столько правды, сколько могу.

– Я с легкостью могу представить себе жизнь с тобой, Баш. Трудно другое.

Он качает головой, и в его глазах появляется что-то похожее на удивление.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что простила меня. За то, что ты здесь, со мной. Я не смогу принять это как должное.

Я сглатываю.

Я тебя не заслуживаю. Тебе не стоит мне доверять.

Он снова берет меня за руку и ведет к каменной скамье. Там мы сидим в лучах лунного света. Мы не разговариваем и просто наслаждаемся ароматом цветов. Я всегда любила ночь, но от ночи в Фейри моя сила начинает покалывать у меня под кожей, и мне кажется, что я могу летать. И здесь, рядом с Себастьяном, мне кажется, что я могла бы быть счастливой.

– Мама любит эти сады, – говорит он. – Когда она была моложе, она каждую свободную минуту проводила среди цветов. Папа находил ее здесь посреди ночи и относил в постель.

– Во время аудиенции твоя мать говорила о твоем отце. Она говорила, что твое нежное сердце досталось тебе от короля Кастана. Держу пари, он бы тобой гордился.

Себастьян склоняет голову.

– Мне нравится так думать.

– Что с ним случилось?

– Он был убит несколько лет назад, во время покушения на мою мать.

Я ахаю.

– Кто это сделал?

– Группа фейри, которые отреклись от нашего двора и объединились с Неблагими.

Я дрожу на ветру, но теперь мою кожу покалывает от чувства вины, а не от витающих вокруг ароматов. Мне не стоит тратить время на размышления о том, хочу ли я быть с Себастьяном. Если бы он знал, что я работаю с принцем Неблагого двора и его друзьями-отщепенцами, у нас бы не было будущего.

– Прости, – шепчу я, но понимаю, что извинениями такой обман не искупишь.

Он вздыхает.

– Война, может быть, и закончилась, но напряженность между нашими дворами сильнее, чем когда-либо. Некоторые думают, что эту проблему можно решить, только убрав монархов обоих дворов и все начав сначала.

– А что думаешь ты?

Он долго не сводит с меня пристального взгляда.

– Я думаю, что грядут перемены. И что оба двора могут объединиться под одним лидером, – он качает головой и поднимается на ноги. – Хватит на сегодня разговоров о политике. Давай вернемся в замок.

Когда мы возвращаемся во дворец, я молчу. Оказавшись внутри, я сразу же начинаю скучать по ночному воздуху и одиночеству двора.

Сразу за дверью группа девушек в облегающих платьях направляется к бальному залу. Поскольку королева в отъезде и мое присутствие не требуется, я забыла, что сегодня вечером будут танцы. Мои горничные, вероятно, уже ждут меня в моих покоях на случай, не перестала ли у меня болеть голова, готовые нарядить меня как куклу.

– Разве тебе не стоит присоединиться к ним? – спрашиваю я Себастьяна, надеясь, что он не заметит ноток ревности в моем голосе.

Он искоса смотрит на меня.

– Думаю, оба мы знаем, что я предпочел бы провести ночь с тобой.

Опять эти бабочки в животе… но я игнорирую это ощущение и толкаю его плечом.

– Хватит флиртовать со мной, бесстыдник.

Я прикусываю губу, пытаясь сдержаться и не задавать вопрос, который беспокоил меня весь день.

– Что? – спрашивает он. – Я знаю этот взгляд. О чем ты думаешь?

Он улыбается, берет меня под руку и ведет на кухню. Когда он смотрит на меня вот так, мне так легко представить, что он – тот самый парень, которого я знала дома. И так легко забыть обо всем остальном.

– Ты сказал, что планируешь вернуться в Фейрскейп ради меня.

– Да, и я говорил совершенно серьезно, – он заходит на кухню. Как и в прошлый раз, здесь никого нет. Но в воздухе витают запахи кабачков, жареной курицы и тушеного мяса – горько-сладкое напоминание о том, какая здесь изнеженная жизнь.

– Как бы это было, Баш? Ты планировал уехать домой, выбрать себе жену, а потом вернуться в Фейрскейп, ко мне, как женатый мужчина?

Он расправляет плечи.

– Я голоден. А ты?

– Не уходи от ответа.

– Я и не ухожу. Просто мне нужно что-нибудь съесть, – он улыбается и показывает пальцем в сторону большого ле́дника ^[1] у стены. – У нас есть мороженое. Свежее.

Я чувствую, как мой рот наполняется слюной. Я помню мороженое с детства. В Фейрскейпе это не распространенное лакомство. Свежее молоко дорого стоит, и мороженое нужно есть сразу, как только его приготовят. Но в самых богатых домах Элоры есть ящики со льдом, в которых всегда есть такие лакомства. Вот, значит, какая она – жизнь в Фейри? Там мороженое есть в каждой кухне? Можно каждый день заканчивать этой тающей на языке сливочной сладостью? Я поднимаю бровь и делаю вид, что думаю об этом, а не показываю, что у меня уже слюнки текут.