Книга Эти лживые клятвы, страница 88 – Лекси Райан

Он прижимает меня к своей груди и гладит по волосам.

– Я слышал ее, – говорит он. Он обнимает меня, почти стискивает, но его страх осязаем, и я не могу отказать ему в этом объятии. – Слышал, как она пела твое имя.

Банши. Так это был не сон.

– Себастьян, – хриплю я.

– Тише… я здесь, – он качает меня, но я чувствую, как он дрожит. Чувствую его горе. Как будто он уже потерял меня. – Ты со мной. Я не дам тебе умереть. Обещаю.

– Что? – я прижимаю ладонь к его груди и отталкиваю его. – Что это значит?

– Ты ее видела?

Я киваю.

– Это правда значит… иногда она ошибается.

Мы спасли Джалека. Он не умер.

Себастьян качает головой.

– Я не знаю. Просто… – он сглатывает, в его глазах появляется боль. – Я не знаю.

– Ты сказал, что не дашь мне умереть. Что ты имел в виду?

Он отворачивается.

– Себастьян?

Когда он встречается со мной взглядом, его плечи опускаются.

– Я и представить не мог, каким стану беспомощным, когда полюблю смертную. Но это больно, Бри. Каждый раз, когда я не знаю, где ты, каждый раз, когда не знаю, в безопасности ли. Я так легко могу тебя потерять. А потом я услышал, как она поет твое имя, проснулся, и… – он крепко зажмурился. – Если ты умрешь, я не смогу тебя вернуть. Когда ты уйдешь, я не смогу дать тебе Зелье жизни.

– Ты имеешь в виду, что не можешь превратить меня в фейри, – мой голос усталый и слабый.

Он берет мое лицо в ладони.

– Я слышал, как она поет твое имя, – шепчет он. – И думал только о том, что зелье не сработает, потому что мы не связаны.

Я напрягаюсь.

– Чтобы человек мог выпить Зелье жизни, он должен связать себя узами с фейри?

Он выдыхает.

– Тот, кто создал зелье, верил, что, если не заключать узы, люди могут украсть эту магию.

– Я… – я просто хочу быть собой. Не хочу становиться фейри. Никогда не хотела. И не думала, что когда-нибудь захочу. Но когда я услышала голос банши, то стала смотреть на мир немного по-другому. – Баш, я боюсь.

Он закрывает глаза.

– Заключать узы?

Того, что мне нужно сделать. Я боюсь тебя потерять. Того, как банши пела мое имя. Того, что я могу никогда не заключить уз, которых ты так жаждешь.

Не дожидаясь ответа, он снова устраивается на подушках рядом со мной, гладя мои руки и притягивая меня ближе к себе. Успокаивая нас обоих.

Когда мое сердцебиение приходит в норму, я поворачиваюсь в его объятиях.

– Расскажи мне о ней. О церемонии заключения уз.

Прежде чем ответить, он долго смотрит мне в глаза. И мне кажется, что после того, как он услышал банши, говорить об этом ему стало тяжелее.

– Церемония элегантна, – наконец говорит он. – Она такая, какой может быть только то, что чисто. Она начнется с того, что мы выберем руну, которая будет символизировать нашу связь, а затем я скажу несколько слов, и ты повторишь их.

– При свидетелях?

– Обычно – нет, хотя мои родители решили провести церемонию при большом количестве гостей, в тот же день, когда произносили свои свадебные клятвы, – он улыбается. – Мне было пять. Помню, как мне было неловко, когда они целовались, пока скреплялись узы.

– Твои родители поженились и заключили узы, когда тебе было пять?

Его улыбка исчезает.

– Отец всегда говорил, что ему потребовались годы, чтобы убедить мою мать, что он ее достоин. В последнее время я начал сочувствовать его бедственному положению.

Я толкаю его локтем и почти улыбаюсь.

– Тебе нужны свидетели?

– Нет. Я хотел сделать это наедине, хотя бы потому, что мы должны поддерживать… физическую связь, пока узы не скрепятся.

Я прикусываю губу.

– Ты имеешь в виду секс?

Он ухмыляется и щиплет меня за бок.

– Не обязательно. Магия требует физического воплощения эмпатических уз. Некоторые связанные пары просто держатся за руки, но, когда связь романтическая, большинство пар позволяют моменту быть более интимным. Эта магия… сильная. Мощная.

– Надеюсь, когда-нибудь я это испытаю.

Я удивлена тем, как сильно поменялось мое мнение по поводу заключения уз. Но я не лгу. Я просто хочу быть с ним и забыть обо всем остальном. Возможно, у меня этого никогда не будет. Когда я сказала, что хочу взять от этой ночи все, я говорила совершенно серьезно.

– Больше всего я хочу именно этого, – он целует меня в макушку. – А пока… будь рядом. Я смогу тебя защитить.

Он обнимает меня крепче, и я понимаю: он думает, что я боюсь смерти. Но скоро он поймет, что мои секреты разлучат нас быстрее угрожающего зова банши.

* * *

Я больше не закрываю глаза. Убедившись, что Себастьян крепко спит, я выскальзываю из его объятий и встаю с постели.

Я натягиваю шелковые пижамные штаны и топ. Одежду упаковывали мои служанки – и все остальные мои наряды были с юбками. А я не хочу, чтобы что-то сковывало мои движения.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу призрачную женщину в изорванном белом платье и ее развевающиеся волосы. Даже с открытыми глазами я слышу ее голос. Звук моего имени в ее голосе – жуткая песня, застрявшая у меня в голове.

Себастьян заснул, сжимая меня в объятиях. Он хочет меня защитить, но я не могу позволить, чтобы он был рядом со мной и правда попытался это сделать. Одновременно с песней банши я слышу, как утекает мое время.

Я знаю, что мне нужно сделать – и еще никогда мне не было так страшно.

Как же заманчиво передать судьбу Джас в руки Себастьяна.

Если бы он мог отправить кого-нибудь убить Мордеуса, его люди могли бы вернуть Джас. Хотелось бы мне верить, что он сможет это сделать, – но теперь я знаю, что Благие не могут причинить вред Неблагим. И я слишком много времени ничего не предпринимала.

Мне больно от того, что из-за меня Себастьян может потерять мать, но я не чувствую угрызений совести из-за того, что по моей вине может стать с королевой – только из-за того, какое горе это принесет ее сыну. Она мучает и порабощает целую расу фей. Ее проклятие – причина продаж и убийства бесчисленного количества людей. И все потому, что один мужчина разбил ей сердце. Себастьян будет горевать, и мне очень жаль, но я знаю, что должна сделать.

Я вытаскиваю зеркало из своих теней, возвращаю его в твердую форму и беру в руку.

– Покажи мне Джасалин.

Мне нужно ее увидеть. Мне нужно помнить, почему я предаю Себастьяна. Почему я, несомненно, направляюсь к своей собственной смерти.