Книга Высота одиночества, страница 96 – Ольга Борискова, Татьяна Минаева

— Зачем? — глядя ей в глаза, с издевкой улыбнулся он. — Они тебе не нужны. Ты же сама говорила, что ничего нового из этих писем не узнаешь, что это напоминание о ненависти. Так может, хватит? Выброси их и отпусти.

— Отдай! — повысила голос Рината, будто не слыша его. Снова попробовала достать прямоугольники белых конвертов, но Игорь и теперь не позволил.

— Хорошо, — кивнул он. — Читай. Прямо сейчас.

— Нет.

— Тогда я их сожгу.

Отцепив пальцы Ринаты от своей рубашки, Игорь уверенным движением открыл кухонный шкафчик и достал оттуда коробок спичек. Только затем повернулся к Ринате. Та стояла не двигаясь, и не мигая смотрела на письма в его руках.

— Жги, — вдруг абсолютно спокойно произнесла она, переведя безразличный взгляд на его лицо. — Мне все равно.

— Хорошо, — ответил он столь же равнодушно. Положил письма на столешницу, вытащил спичку, чиркнул ею по коробку и взял один из запечатанных конвертов. — Но учти, ты никогда не узнаешь, что в них.

Посмотрев на Ринату холодным, решительным взглядом, Игорь поднес краешек первого письма к огню. Рина едва заметно дернулась, но все же осталась стоять на месте, только руки её сжались в кулаки, а губы сомкнулись в тонкую презрительную линию.

— Жги! — скомандовала она, и Игорь в который раз поразился ее стойкости и принципиальной упертости.

Он, сохраняя прежнее хладнокровие, позволил пламени лизнуть бумагу. Коротко выдохнув, Рина отвела взгляд, а губы его тронула кривоватая усмешка. И чего он, спрашивается, ждал, если она, имея в собственности трехкомнатную квартиру в центре Москвы, предпочитала продуваемый всеми ветрами барак? Упрямство, граничащее с глупостью, а он, осел, придумал «гениальный» план… Ага, сейчас!

Когда огонь начал подбираться к пальцам, Игорь бросил кусок обгоревшей бумаги в раковину и взял следующее письмо. Снова чиркнул спичкой. Помедлил и поднес бумагу к огню. Он знал, что Рине не все равно, но не мог понять, что ею движет. Какая-то маниакальная жестокость по отношению к самой же себе. Третье письмо постигла та же участь. Рина стояла на прежнем месте, не делая попыток остановить его. Да пошло оно все! Игорь кинул третий уголок к первым двум и открыл воду. Пепел непрочитанных слов, подхваченный струей, превратился в «ничто», вызывая в его душе сожаление и скорбь. Приблизившись к Ринате, он тихо сказал:

— Она не просто так писала тебе письма. Она хотела сказать тебе то, что ты не желала слышать. Я могу сжечь каждое на твоих глазах, Рината, только что потом?

— Мне все равно, — хрипло повторила она.

— Ты можешь строить из себя снежную королеву, которой безразличны чувства других людей. Ты можешь даже заставить поверить в это окружающих. Но ты вовсе не такая, и мы оба это знаем. Просто дай себе волю. Поверь, станет легче.

Рината отвела взгляд и дернула плечиком. Не последовало ни возражений, ни криков, ни слез, и сложно было сказать, хорошо это или нет. Одно Игорь знал наверняка: самого его эта сцена порядком измочалила. Больше не проронив ни слова, он ушел в спальню.

Когда дверь за ним закрылась, Рината трясущимися руками сгребла оставшиеся письма и уселась на табурет. Прикрыла глаза. Из груди её вырвался то ли всхлип, то ли стон, она и сама не понимала. Ей хотелось накинуться на Игоря с требованиями больше никогда не трогать её вещи, не рыться в ее душе, не лезть туда, куда лезть ему нечего. А еще ей хотелось очутиться в его объятьях и дать волю слезам. Но она не сделала ни того, ни другого, а так и осталась сидеть на кухне до тех пор, пока не услышала шум в коридоре.

— Ты куда? — спросила она, наблюдая за тем, как Игорь завязывает шнурки на дорогих кожаных ботинках. Рядом с ним стоял черный дорожный чемодан.

— Хочу отдохнуть от тебя, — честно ответил Крылов. Разогнувшись, он набросил пальто, обвязал шею шарфом и только тогда удостоил Ринату вниманием: — Меня не будет три дня.

— А как же тренировки? А Богославская…

— Алла Львовна в курсе. В случае чего, телефон у меня с собой, — произнес он и ушел.

Япония, Фукуока, декабрь 2013 года

Алла молча протянула чехлы Ане, только что покинувшей лед. Та, даже не посмотрев на тренера, взяла их и, не надевая, прошла в уголок слез и поцелуев. Матвей тоже был немногословен.

— Что случилось? — спросила Алла, но он лишь покачал головой и прошел следом за партнершей.

Присев рядом со спортсменами на диванчик, Алла устремила взгляд в экран. Ждать чуда не приходилось — заваленный каскад и недокрут с падением на сольном прыжке откидывали Аню с Матвеем за пределы призовой тройки. Если бы соперники откатались с серьезными ошибками, у них бы еще оставался шанс, а так…

Титова увидела оценки, и из груди ее вырвалось нечто похожее на рык. Повернувшись к Алле, она заговорила негромко, но так, чтобы слова были отчетливо слышны и партнеру:

— Вы довольны, Алла Львовна? Это именно то, чего Вы желали, не правда ли?

— О чем ты, Анна?

— Я о приоритетном выборе между этапом Кубка и финалом Гран-при. О выборе между первом номером российской сборной и парой, которой даже на чемпионат России приходится пробираться через Кубок. Вы должны были ехать с нами в Японию, Алла Львовна, с самого начала ехать, а не отправлять вместо себя хореографа!

— Это не тебе решать, Анна. — Богославская смерила девушку холодным взглядом и поднялась. — Оденься. — Сунула ей олимпийку, которую до сих пор держала в руках и добавила: — Я не делю своих спортсменов на первых и вторых. Так уж получилось, что теперь вы не одни в группе претендуете на участие в Олимпийских играх, но путь у вас разный. Кто-то, — она посмотрела на Матвея, а после снова перевела взгляд на Аню: — не имеет права оступиться на этапе Кубка России, а кто-то должен доказывать свое лидерство в финале Гран-при. Вы чемпионы мира, Аня. Помни об этом, когда снова решишь обвинить кого-то в своих неудачах.

Не желая участвовать в продолжении неприятной сцены, Алла ушла. Не сказать, чтобы упрек был таким уж несправедливым, и все же сейчас она не чувствовала в себе сил продолжать разговор. Аня проводила ее полным злой обиды взглядом и, надев олимпийку, рваным, нетерпеливым движением застегнула ее под самое горло.

— Пойдем. — Матвей сделал попытку взять партнершу за руку, но она отпрянула от него и одарила тем же взглядом, что и Богославскую.

— Не трогай меня! — на эмоциях отрезала Титова. — И не надо меня успокаивать, Матвей! Ненавижу эту выскочку! Золотая девочка, чтоб ее!

— Почему ты так относишься к Ринате, Ань? — с искреннем недоумением спросил Князев. Характер у его партнерши всегда был непростым, но после появления в группе Рины она словно с цепи сорвалась. — Вы же были подругами. Что случилось?

— Нас обошла Максакова, Матвей! Если ты совсем ничего не понимаешь, посмотри хотя бы на наши баллы! Сто двадцать пять, Матвей! Ты думаешь, Богославская оставит в проигрыше свою любимицу? Так все время было, ты понимаешь?! Всегда! Я пахала не меньше, чем она, но это ничего не значило. Ей стоило только попросить, и все было готово: коньки, лезвия, лучшие платья и программы. Поначалу это не казалось мне таким важным, а потом… потом я радовалась, что она свалила. Но нет, вот опять…