Книга Разрешаю стонать, страница 57 – Мария Коваленко

— Хорошая у тебя работа! Серьезная!

— Все для тебя.

Меня, словно статую, аккуратно подняли и стоя перенесли в кабинет.

Как только дверь захлопнулась, лопатки коснулись стены, а между губ толкнулся горячий язык. С рыком, с жадностью, будто Эд несколько часов назад не вылизывал меня всю и не заставлял стонать в подушку.

Ураган настоящий. Три месяца полного доступа к телу, два месяца в браке, а не отпускало. И не верилось даже, что жила как-то раньше без этой зависимости. На работу ходила, планы строила… и никто не сжимал в объятиях каждую свободную минуту.

Может, и не было этого прошлого? А именно так было всегда?

Найти ответ, конечно же, не удалось. От языка во рту плавились мозги, а руки под юбкой плавили кое-что другое.

Оторваться удалось минут через пять. К этому времени я уже сидела на рабочем столе, а вокруг царил хаос из сброшенных на пол бумаг, ручек и папок.

— Черт… — Судя по вытянувшемуся лицу, хозяин кабинета тоже заметил бардак. — Опять из-за тебя уборку делать.

— Это не я!

— А кто? Просил же приходить или в начале рабочего дня. Или в конце. Работать невозможно.

— И никаких перерывов на обед, как раньше… — с трудом сдерживая смех, я закусила губу.

Взгляд голубых глаз прочертил на мне линию от ключицы к ложбинке груди, и кадык дернулся.

— Я теперь одними обедами не наемся.

Эд потянулся к груди. Облапал одну, вторую. Как маньяк зарылся носом в декольте.

— Бедненький, как же ты живешь. — Я осторожно положила на стол картонную коробочку. Оттянув мужа за ухо, заставила на нее посмотреть. — Даже подумать страшно, как переживешь небольшой перерыв.

Лицо Эда вмиг переменилось. Густые брови сошлись на переносице, а губы сжались в линию.

— Что за намеки, женщина?

— А ты открой и посмотри. — Я взглядом указала на коробку. — Подарок тебе.

— Может, не надо?

— Поздно, батенька! Теперь надо.

Уж не знаю, какое слово подействовало сильней, "батенька" или "надо", но выражение лица моего мужчины стало еще хлеще. Теперь это было уже не удивление, а паника. Настоящая такая. С расширившимися зрачками и вздувшейся венкой на виске.

На то, чтобы разобраться с несчастной упаковкой и вынуть небольшую пластиковую палочку, казалось, ушла вечность. Мелкая моторика Басманского сбоила. Пальцы не гнулись, картон заворачивался, а венка пульсировала все быстрее. Опасно так! Хоть беги в коридор и проси у Лили успокоительное.

— Что это?

Сбежать, как и ожидалось, мне не дали. Вместо этого Эд пригвоздил тяжелой рукой к столу, а второй замахал тестом на беременность перед глазами.

— Это, милый, твое "я только на минуточку". — Смех так и рвался из груди. Сдерживаться становилось все сложнее.

— Что? — Тяжелая челюсть отвисла.

— И "все будет хорошо", — дополнила предыдущий ответ.

Некоторое время Басманский молчал. Взгляд бегал то на тест, то на меня. Крылья носа расширялись, как во время кросса. Тело не шевелилось.

Разморозился мой памятник, только когда в кармане завибрировал телефон.

— Хочешь сказать… — он сглотнул. — Что ты беременна?

На звонок Эд не отреагировал никак. Смотрел только на меня.

— Это третий тест. — Я вздохнула. — Если хочешь, дома есть еще пара штук. Сделаю на бис.

— И у нас будет ребенок?..

Зрачки стали такими широкими, будто вот-вот перекроют всю голубизну.

— Думай, любимый, думай. Логика простая. Ты справишься.

Руки так и тянулись погладить его по голове или прижать к груди. Таким растерянным я своего мужа не видела никогда. Всегда важный, уверенный в себе. А сейчас как дельфин, выброшенный на берег.

Но мешать было нельзя. Да и закончиться такое "успокоение" могло нескоро.

— Твою мать, женщина! — Эд внезапно с шумом выдохнул. Плечи опустились, и ко мне вернулся знакомый светящийся от радости мужчина. — Серьезно? — Губы растянулись в улыбку. — Я забахал тебе маленького Басманского?

— Или маленькую. — Я все же заставила его поднять голову и провела пальцем по губам. Считывала счастье, как слепая шрифтом Брайля.

— Вот так с первой попытки?

Он словно все еще не верил. Учитывая наше прошлое, это было неудивительно. Но факт!

— С единственной, — голос вдруг сел.

Вроде бы новость и не была для меня новостью. За полдня успела поверить, а глаза защипало от подступивших слез.

— Боже, сладкая! Что ты со мной делаешь?! Хорошая моя. Любимая…

Меня снова сгребли в охапку. Оплели руками плечи. Чуть не раздавили в объятиях, а потом нежно, ласково стали по одной стирать со щек соленые капли.

Как у маленькой. Как у глупой-глупой девочки, которая никогда еще не плакала от счастья и не знала, что это такое.

Конец