Онлайн книга ««Ревность» и другие истории»
— Подчеркнуть одно — значит скрыть что-то другое. Любые правки, в том числе проясняющие, — это операция по прикрытию. Тот, кто красится, хочет, чтобы макияж привлек внимание к красивым глазам — так, чтобы никто и не заметил чересчур крупного носа. — Но разве это паранджа? Разве мы все не хотим, чтобы нас заметили? — Не все. И никто не хочет, чтобы его видели таким, какой он есть. Кстати, ты знал, что за жизнь женщина тратит на макияж столько же времени, сколько мужчины из таких стран, как Израиль и Южная Корея, — на службу в армии? — Нет уж, сопоставление случайных фактов. — Именно. Но не случайное сопоставление фактов. — Да ну? — Сопоставление — мой выбор, и оно, разумеется, само по себе является высказыванием. Фейк-ньюс — это не обязательно неверные факты; возможно, это манипулятивное редактирование. Что выбранное сопоставление говорит о моих взглядах на гендерную политику? Говорю ли я о том, что мужчинам приходится служить своей стране и рисковать жизнью, в то время как женщины предпочитают краситься? Может быть. Но достаточно лишь крошечной правки, и то же сопоставление сообщит: женщины боятся, что их увидят такими, какие они есть на самом деле, — точно так же страны боятся, что их завоюют иностранные войска. — Ты журналистка? — спросил я. — Я редактор журнала — он не стоит бумаги, на которой его печатают. — Женского? — Да, и в худшем значении этого слова. У тебя багаж есть? Я помедлил с ответом. — Ну в смысле, когда мы в Лондоне приземлимся, можно сразу к такси идти? — Только ручная кладь, — сказал я. — Ты не ответила: зачем ты накрасилась? Подняв руку, ты провела указательным пальцем по моей щеке, под самым глазом, как будто я тоже плакал. — Снова сопоставление случайных фактов, — сказала ты. — Каждый год в результате самоубийств погибает больше людей, чем в результате войн, терактов, наркотиков, убийств из ревности — да вообще всех убийств, вместе взятых. Наиболее вероятно, что твой убийца — ты сам. Поэтому я и накрасилась. Я посмотрела в зеркало и не выдержала ничем не прикрытого лица своего убийцы. Не теперь, когда я влюбилась. Мы посмотрели друг на друга. И в тот момент, когда я поднял руку, чтобы взять твою, ты взяла мою. Наши пальцы переплелись. — Разве мы не можем ничего сделать? — прошептал я, дыхание вдруг сбилось, как будто я уже в бегах. — Нельзя откупиться от договора? Ты склонила голову набок, словно хотела разглядеть меня под другим углом. — Если бы это было возможно, не факт, что мы бы влюбились, — сказала ты. — Мы друг для друга недосягаемы — разве это не важная составляющая привлекательности, как ты думаешь? Она тоже умерла? — Что? — Та, другая. Та, о ком ты не захотел рассказывать, когда я спросила про жену и детей. Утрата, из-за которой ты боишься опять влюбиться в ту, кого потеряешь. Из-за этого ты задумался, когда я спросила про багаж. Хочешь об этом поговорить? Я посмотрел на тебя. А я хотел? — Ты уверена, что… — Да, я хочу послушать, — кивнула ты. — У тебя много времени? — Ха-ха. Мы заказали еще выпить, и я рассказал. Когда я договорил, за окном совсем рассвело — летели-то мы против солнца. И ты опять заплакала. — Как грустно, — всхлипнула ты, кладя голову мне на плечо. — Да, — согласился я. — Тебе все еще больно? — Не всегда. Я себе говорю, что раз она не хотела жить, значит ее вариант лучше. — Думаешь? — И ты ведь тоже? — Наверное, — сказала ты. — Но я не знаю. Я, как Гамлет, сомневаюсь. А вдруг царство мертвых еще более печальная юдоль. — Расскажи о себе. — Что ты хочешь узнать? — Все. Начинай, я спрошу о том, о чем захочу узнать поподробнее. — Хорошо. Ты рассказала. И передо мной возник образ девушки — я видел ее более отчетливо, чем ту, что прижалась ко мне, взяв меня под руку. В какой-то момент самолет затрясся, попав в зону легкой турбулентности, и казалось, будто катишься по мелким крутым волнам, а твой голос смешно завибрировал, и мы оба рассмеялись. — Можем сбежать, — сказал я, когда ты договорила. Ты посмотрела на меня. — Каким образом? — Ты снимешь одноместный номер в «Лангдоне». Вечером оставишь на ресепшене записку директору отеля — на работу он придет завтра утром. Напишешь, что собираешься утопиться в Темзе. Ты пойдешь туда вечером — в такое место, где тебя никто не заметит, — снимешь обувь и оставишь на берегу. Я арендую машину и приеду за тобой. Поедем во Францию, а из Парижа улетим в Кейптаун. — Паспорт, — только лишь и произнесла ты. — Я все устрою. — Устроишь? — Ты не сводила с меня глаз. — Да что ты за психолог? — Я не психолог. — Не психолог? — Нет. — А кто же тогда? — А как ты думаешь? — Тот, кто меня убьет, — сказала ты. — Да, — подтвердил я. — Ты забронировал место рядом со мной еще до того, как я приехала в Нью-Йорк подписывать договор. — Да. — Но ты и правда в меня влюбился? — Да. — И как все должно было случиться? — На паспортном контроле. Укол. За час действующие вещества полностью исчезнут или смешаются с кровью. Вскрытие покажет обычный инфаркт. В твоей семье инфаркт — самая распространенная причина смерти. Мы брали у тебя анализы — по их результатам ты к нему предрасположена. Ты кивнула. — А если мы сбежим, за тобой тоже придут? — Да. В деле крутятся огромные деньги — их платят и тем, кто исполняет заказы. Из-за этого они требуют, чтобы мы тоже подписали договор, только без трехнедельного срока. — Договор на самоубийство? — Он дает им возможность убить нас когда угодно без юридических рисков. Подразумевается, как они выполнят условия договора, если мы поступим нечестно. — А в Кейптауне нас не найдут? — Они нас выследят — это они умеют, — а следы приведут их в Кейптаун. Но мы там надолго не останемся. — А где мы будем? — Можно, я тебе это расскажу чуть позже? Честное слово, место там хорошее. Солнце и дождь, не слишком холодно, не слишком жарко. И большая часть людей понимает английский. — Зачем тебе это делать? — По той же причине, что и тебе. |