Книга Алмаз, страница 124 – Елена Макарова

К моему спокойствию и радости, ребенок развивался как положено и его здоровье не вызывало нареканий со стороны врачей. Было ли это чудо, везение или мое упорство, с которым я неукоснительно соблюдала все рекомендации своего доктора, но после долгого процесса восстановления мы с ребенком чувствовали себя прекрасно.

Самым сложным для меня было соблюдать постельный режим. Следующие месяцы, вплоть до рождения ребенка, мне предстояло провести лежа в кровати. Вставать и ходить разрешалось только в случае крайней необходимости, так что единственной моей прогулкой на своих двоих был поход до туалета и обратно.

— Смотрю, сборы в самом разгаре, — Костин веселый голос заставил меня обернуться. На его лице сияла счастливая улыбка, наверное, он предвкушал тот момент, когда мы вернемся домой. Удерживала на нем долгий взгляд, разглядывая и запоминая каждую черточку на его лице.

Костя поцеловал меня и жестом, который, кажется, уже вошел у него в привычку, погладил мой живот, словно приветствуя и малыша. Как я смогу добровольно отказаться от этого? Как смогу лишить и Костю?

Я уложила в сумку последнюю вещь из своего скудного гардероба. Мне даже не пришлось просить Костю о помощи, он уже привык ухаживать за мной, поэтому без слов подхватил сумку и убрал в сторону, освобождая для меня место на кровати.

— Костя, мне надо тебе кое-что сказать, — начала разговор, который обещал быть невыносимо трудным.

— Говори, — ничего неподозревающий Костя заботливо подкладывал мне под спину подушку для удобства, отчего чувствовала себя еще гаже. Я злодейка, и не заслуживаю ничего хорошего, даже комфорта.

— Я… мне… — растерялась и не знала с чего начать. Миллион раз прокручивала этот момент в голове и подбирала нужные слова, а как дело дошло до дела, онемела.

— Милая, тебе плохо? — потешался Костя над моим глупым видом.

— Нет, мне хорошо. То есть плохо. Вернее, будет плохо. — Я мямлила, а Костя откровенно смеялся надо мной. — Костя, ты можешь быть серьезным!?

— Я сама серьезность, — спрятал улыбку, — и весь внимания. Говори.

— Я много думала. О тебе, о нас, о нашем ребенке. — Не хотела растягивать болезненный разговор и решила объявить о своем решении сразу. Как оторвать пластырь: резко и быстро. — Мы должны расстаться. Я не выйду за тебя замуж. Ни в коем случае я не лишаю тебя возможности общаться с ребенком, ты сможешь видеться с ним, когда захочешь. Единственное, что я прошу, это дать мне время, научиться воспринимать тебя только как отца моего ребенка. — Не стала смешить нас обоих, добавляя «разлюбить тебя». Это невозможно. Могла лишь надеяться, что когда-нибудь буду видеть в нем только приятное воспоминание, и что он станет для меня символом счастья. Не больше.

Я затаила дыхания, и ждала Костиной реакции. Но его лицо даже не дрогнуло.

— Хорошо, — согласился так, будто я всего-то сообщила ему о предстоящей плохой погоде на завтра.

— Хорошо? — я была не то что удивлена, а скорей задета тем, с какой легкостью он отпустил меня. — И все? Вот так просто? Кость, я ухожу от тебя. Мы больше не будем жить вместе. Ты понимаешь? — уже не знала, как еще до него донести.

— Я все понял, — Костя все так же сохранял спокойствие.

Когда я представляла наш разговор, боялась, что Костя воспримет новость в штыки, начнет отнекиваться, упираться, пытаться вразумить меня, а он без возражений согласился.

— Просто выглядишь так, будто думаешь, что я шучу. Я вполне серьезно: мы расстаемся.

— Я согласен, и принимаю твое решение. Мы расстаемся, — выглядел сдержанным и хладнокровным, что было совершенно на него не похоже.

Не верилось, что он так просто отпускает, даже не поборовшись за меня, за нас. Наверное, это ранило сильнее всего. Видимо я для него не так много значила, как он говорил, как сам считал.

Вот и все. Я получила то, чего хотело, но на душе было совсем не радостно. Не удержалась и начала плакать. Проклятые гормоны, чтоб их!

Костя принялся меня утешать:

— Эй, малышка, — присел рядом, обнимая за плечи, — я же не умер, в конце концов.

Для меня разлука с ним была сравнимо именно с этим. Все осталось в прошлом, и больше не будет «нас».

— Не грусти, — стирая слезы с моих щек. — Лучше скажи, когда твой рейс.

— В пять, — ответила, хлюпая носом, — пока закончится вся эта волокита с выпиской, потом регистрация в аэропорту…

На мгновение промелькнула мысль о том, откуда он узнал, что я улетаю к маме, но Костя полностью владел моим вниманием, и уже через секунду я и думать забыла об этом странности.

— Мне можно проводить тебя или лучше не надо? — осторожно поинтересовался, чтобы не вызвать очередной волны слез.

— Можно, — прижалась к нему, в последний раз наслаждаясь его запахом.

Не верилось, что мы больше не вместе.

***

Никогда не любила долгие прощания, поэтому почувствовала облегчение, когда Костя не составил нам с мамой компанию по дороги в аэропорт, а появился только перед самой посадкой.

Я оглядывалась, ища его в толпе со смешанными чувствами. Одна часть меня хотела, чтобы он приехал и просто-напросто запретил уезжать, говорил, как делал это раньше, о любви и о том, что вместе мы справимся с любыми трудностями. Другая половина, апеллирующая к рассудку и здравому смыслу, настаивала, что я поступаю правильно.

Но все же, почему Костя так легко отпустил меня?

Я заметила его издалека. Еще не могла разглядеть лица, но точно знала, что это он. Костя с легкостью мог затеряться в потоке суетливых пассажиров, и любой другой человек так же легко потерял бы его из вида, но только не я. Я смотрела на толпу, а видела его одного.

Я никогда не оценивала его с точки зрения внешней привлекательности. Несомненно, он был красив, но ни это зацепило меня, и не это заставляло поклонниц визжать, срывая голос, стоило ему появиться на сцене. Это было нечто незримое, как магия и волшебство. В нем самом была магия. Он очаровывал людей голосом, а харизмой окончательно затягивал в свой плен. И я попалась. Так, что теперь не представляла, как буду без него.

Я любила его. Любого: доброго и злого, примерного и порочного, нежного и жесткого. Но для своего ребенка я хотела нормальной жизни. Мне нужна тихая гавань, а жизнь с Костей как спящий вулкан — каждый день предчувствие опасности.

Костя уже стоял прямо передо мной и что-то протягивал, а я не могла оторвать от него глаз, которые в очередной раз застилали слезы.

— …так и не открыла… — я вынырнула из вакуума, и сквозь гул аэропорта с трудом расслышала Костины слова. Глянула на протянутый подарок, и вся моя борьба с собой улетела в трубу — шкатулка. Головоломка, которую я откапала в парке, выполняя Костин квест. Казалось, это было так давно…целая жизнь…

Как бы я ни просила и ни канючила, Костя отказывался открывать ее. Настаивал, что я должна сделать это сама, и повторял, что, значит, еще не настало время. Видимо, сейчас подходящий момент. Только зачем? Есть ли теперь в этом смысл?