Книга Эскорт для чудовища, страница 60 – Анна Шварц

— Извини! — восклицаю я, и поднимаю глаза на Смоленского, — вот блин! Тебе не больно?

— Относительно нет, — меланхолично отвечает он мне, стряхивая капли кофе с обнаженного торса вниз, к поясу штанов. Мне хочется развернуться и убежать: лицезреть его с утра в таком виде — слишком большое потрясение для моей и так пошатнувшейся психики.

— Я думала, ты спишь, поэтому не смотрела, куда иду. — оправдываюсь я, а Смоленский болтает в чашке остатки кофе, словно оценивая, стоит ли их пить, или проще заварить новый, и хмыкает.

— Я тоже не думал, что ты встанешь так рано, поэтому я в таком виде. Я накину футболку.

«Да ладно, не надо» — мелькает мысль. — «Ходи так». Где я еще увижу такое тело? Только на картинках в интернете. Господи, ну почему он бывший муж моей сестры? Мир, ты дико несправедлив.

— Все нормально. — бормочу я, чувствуя, как кофе, все же, начинает жечь, и оттягиваю верх вместе с бюстгалтером. Смоленский замечает этот жест и оставляет чашку, а потом разворачивает меня, положив руку на спину.

— Пойдем.

— Куда?

— Переоденешься.

— У меня нет запасной одежды. — тяну я, и слышу ироничный хмык.

— Я тебе одолжу свою.

Он заводит меня в гардеробную и берет с одной из полок темную футболку, а потом передает мне. Я киваю, благодаря. Хорошо, что я переоденусь, но жаль, что у меня, скорее всего, останется ожог, как и у него: там, где были капли кофе, я замечаю красные пятнышки.

— Отвернись. — прошу я. Смоленский в ответ приподнимает бровь, и, забрав с полки другую футболку, вообще выходит, оставив меня в одиночестве.

Я быстро переодеваюсь. На топ мне плевать, а вот бюстгалтер жалко: пока я доеду домой и кину его в стирку, кофе уже высохнет, и это белоснежное чудо можно будет только выбросить. Не знаю уж, как людям в рекламах удается отстирывать въевшиеся пятна, но у меня даже обычные брызги грязи на светлых брюках остаются после трех стирок.

На кухню я возвращаюсь, сжимая в руке испорченные вещи. Футболка Смоленского кажется мне очень уютной и теплой, да и выглядит неплохо: передний край я заправляю в джинсы. Будем считать, что это модный нынче» оверсайз».

Кирилл, все еще с обнаженным торсом, стоит возле раковины на кухне и отмывает себя, судя по всему. Услышав мои шаги, он оборачивается. Его взгляд случайно падает на бюстгалтер в моей руке… там и задерживается.

— Спасибо. — благодарю его я. Похоже, он очень старается не смотреть на мою руку, но у него плохо выходит.

— Ты не обожглась? У меня вроде была где-то мазь в аптечке.

— Немного, но вряд ли мазь поможет. Пройдет само за пару дней.

— Почему ты не закинула вещи в стиральную машину?

У меня дергается глаз. Потому что мне кажется это более неприличным, чем остаться на ночь в отдельной комнате? Когда в стиральной машинке мужчины полощутся твои лифчики — это уже другая стадия отношений.

— Я дома постираю, не переживай…. — я замолкаю и поднимаю недоуменно взгляд, когда Смоленский закрывает воду и подходит ко мне… так и не надев футболку. Он останавливается напротив, поднимает руку, опираясь на стену рядом с моей головой, а я вытаращенными глазами смотрю на произведение искусства — его четкие мышцы пресса, которые можно хоть на обложку журнала фоткать.

От него пахнет хвойным гелем для душа.

А потом я дергаюсь назад от неожиданности, ударившись затылком, когда он наклоняется к моему лицу..

— Я не почистила зубы. — бормочу я, прикрыв рукой рот.

Он молча смотрит на стену позади меня. Потом отстраняет руку от моего рта, и заставляет отодвинуться подальше от стены, и встать почти вплотную к нему. И легко, мягко целует, оставив на моих губах мятный запах пасты, чем заставляет меня окончательно смутиться. Ну я же сказала!

— В каждой ванне есть запас одноразовых щеток, если что. — произносит он, чуть отстраняясь, и я не успеваю ничего ответить, потому что его телефон играет мелодию. Смоленский отходит от меня, прекратив смущать, и только тогда я выдыхаю.

Кирилл принимает вызов, включив громкую связ, ь и отходит к кофемашине, поставив чашку и потыкав в кнопки.

— Кирилл Владимирович, охрана вас беспокоит — оживает динамик телефона. — Доброе утро. Тут Дарина приехала, просит пропустить. Говорит, что забыла вчера у вас что-то важное.

Пф-ф-ф-ф. Я едва сдерживаюсь, чтобы громко не фыркнуть. Быстро же она поправилась! Не прошло и дня, как милая невестушка снова готова стоять на страже чести своего жениха, отгоняя всяких эскортниц. Или вчера была всего лишь хорошо разыгранная сцена, чтобы Смоленский съездил с ней в больницу, позабыв о Саше?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Кажется, даже Смоленского веселит эта ситуация — он хмыкает.

— Узнай у нее, что она забыла и напиши мне. Я ей потом передам.

— Она говорит, что это срочно…

— Тогда все равно узнай, что она потеряла, и, может, я поищу эту вещь. Или заставлю тебя зайти и поискать. Я сейчас занят.

* * *

Из дома Смоленского мы выходим вместе. Я иду немного позади него, ловя запах его одеколона, и думая о том, что между нами происходит. Кирилл ведет себя слишком естественно, поцеловав меня ночью, и сегодня с утра, будто бы мы пара и это в порядке вещей. А мне хочется расставить над «и» все точки, но я не знаю, как начать разговор.

Подняв взгляд, я неожиданно замечаю вдалеке, за ограждением Дарину, которая опирается спиной на бок своей красненькой машинки, и, сложив руки на животе, чего-то ждет.

Даже отсюда я отмечаю ее ослепительно милую улыбку, которой она приветствует Смоленского.

Но когда мы подходим ближе, улыбку на ее лице перекашивает, словно в отражении кривого зеркала: Дарина, наконец, замечает меня. Она даже не может скрыть, что испытывает шок. Ее внимательный взгляд, как фотоаппарат, первым делом выхватывает футболку Кирилла, надетую на мне.

— Доброе утро, — ее голос звенит напряжением, — Кирилл…

— Что ты здесь делаешь? — перебивает он ее. — По-моему, тебя вчера отвезли в больницу.

— А мне стало лучше! Хочешь, чтобы я там месяц лежала, что ли?