Книга Обмененные души, страница 31 – Светлана Ермакова

Кабинет руководителя школы-студии бального танца — а со временем эта школа расширила перечень видов преподаваемых в ней танцев — был уютным и светлым. Филис любила цветы, и в её кабинете всегда красовался в вазе какой-нибудь букет. Дарили ученики, знавшие о таком пристрастии женщины, либо её секретарь по имени Анжела заказывала очередной букет в службе доставки цветов.

Вот и сегодня, когда красиво завитая голова Анжелы заглянула в дверь кабинета, Филис подумала, что её ожидает встреча с новым букетом. Ан нет.

— Филис Дариановна, тут к вам пришли… — голос секретарши звучал как-то растерянно. Впервые на памяти руководителя школы.

В кабинет вошли двое молодых мужчин, которые вежливо пригласили Филис пройти с ними. Куда? Серый дом на улице имени Дзержинского знаете? Вот туда. Не волнуйтесь, с вами просто хотят побеседовать.

Встретили Филис довольно радушно. Невысокий мужчина в гражданской одежде с рыжеватыми волосами дружелюбно улыбнулся Филис.

— Входите, входите, звезда нашей губернии! Не звезда? Ну это я в поэтическом смысле, не в журналистском. Имел счастье видеть вас однажды на приёме у нашего губернатора, там вы сияли как настоящая звезда, в астрономическом смысле. Позвольте представиться — Смирнов, Николай Иванович. Располагайтесь вот в этом кресле, оно у нас самое удобное. Чай, кофе?

Филис присела в указанное ей удобное кресло, приняв положенную благородной девушке позу тела, ног и рук, поймав нечаянное мимолётное восхищение хозяина кабинета. А может, вовсе и не нечаянное. Может, это он хочет, чтобы она думала, что нечаянное, чтобы и правда поверила, что она тут звезда и охотнее захотела бы общаться — с этих работников тайной службы станется и такие трюки практиковать.

В любом случае лицо её, как полагается, выражало вежливое внимание и больше ничего.

— Радости знакомства с вами, госпожа Филис Дариановна… или вы подскажете более приятное либо привычное для вас обращение?

— Более привычно мне было бы слышать "леди Кадней", или просто "леди", но "Филис Дариановна" тоже подойдёт.

— А просто "госпожа"?

— Нет, это обращение для… впрочем, неважно.

— О, прошу вас, леди Кадней, договорить свою мысль, мне чрезвычайно интересно!

— "Госпожа" — это уважительное обращение к простолюдинке. Не к аристократке, — вздохнула Филис.

— А вы — аристократка, — спросил Смирнов с утвердительной интонацией.

Филис медленно кивнула. Она уже начала догадываться, что скрыть ей в этом кабинете не удастся ничего. Не с её нулевым опытом в таких беседах, да ещё с настоящим монстром тайной службы, каковым, разумеется, и являлся этот Николай Иванович.

— Знаете, чем вы меня поразили, тогда, на празднике у губернатора? Поклоном. Таким изящным реверансом. Я, признаюсь, даже разные видео потом пересмотрел с этим поклоном. Подруг ваших бывших и знакомых расспросили — никто не замечал за вами интереса к таким поклонам, их практики или репетиций. Где вы им обучились?

— Дома. Моя родная матушка научила меня.

— Ваша мать, родившаяся и выросшая в селе Жилкино, окончившая техникум, а потом заочный институт по специальности инженера железобетонных конструкций?

Филис промолчала.

— Ладно, оставим пока что… — легко согласился Смирнов, — Спрошу вас о главном. Леди Кадней, будьте так любезны, расскажите об этом.

Николай Иванович протянул Филис листы, где были распечатаны копии писем её и Жаргала друг к другу.

— Что это за символы? На каком языке это написано? И что именно?

— Знаете, господин Смирнов, — грустно улыбнулась Филис, непроизвольно поглаживая рукой строчки Жаргала с приглашением потанцевать для него, — от искреннего и полного рассказа о себе меня удерживало опасение, что меня сочтут или душевнобольной, или самозванкой. В первом случае мне, возможно, грозит быть запертой в психиатрический клинике, а во втором… то, что полагается по российским законам тому, кто выдаёт себя за другого человека.

— Мне очень хочется, уважаемая леди, услышать от вас полный и искренний рассказ. Поэтому давайте мы для начала разделаемся с вашими опасениями. По новому закону об оказании психиатрической помощи в клинике поселяются только те граждане, которые сами подписывают документ с согласием на их обследование. Принудительно туда помещаются лишь люди, явно опасные для общества. Вы опасны?

— Не представляю, чем бы я смогла быть опасной для кого-то, — улыбнулась Филис.

— Так, хорошо, с одним разделались. Теперь самозванство. Вы на самом деле не Филис Дариановна Кадней?

— Нет, это моё настоящее имя. Я… что если я вам скажу, что я — не Ольга Сергеевна Самарская? То есть никогда не была ею?

Смирнов посмотрел на Филис с интересом, похожим на интерес гадалки, склонившейся над чашкой выпитого кофе.

— Полагаете, вас подменили в младенчестве?

— Что? Нет… то есть, не думаю, — оторопела Филис, — Я говорю совершенно о другом.

— А о ком другом вы говорите?

— Скажите, господин Смирнов, есть ли в российских законах наказание за вселение своей души в тело другого человека? Я сама смотрела уголовный кодекс, ничего не нашла, но там так сложно всё написано…

— Нет такого наказания. Вернее, преступления. Нигде в мире в наше время. Можете говорить со мной предельно откровенно. Вы, как я понял, берётесь утверждать, что вселили свою душу в тело Ольги Самарской?

— Простите, но фраза "берётесь утверждать" не совсем подходит для данной ситуации, — непонятно почему заупрямилась Филис, — Я бы сама не заговорила об этом, если бы вы не настаивали.

— Не отвлекайтесь, леди. Так кем вы считаете себя на самом деле?

— Филис Кадней, конечно. Разве вам это до сих пор непонятно? После обмена душ я официально сменила имя на своё подлинное.

— Вы сказали "обмена"? То есть вы не просто подселили свою душу в это тело, вы обменялись с Самарской телами?

— Можно сказать и так. Только это сделала я, при помощи магии артефакта, и у Ольги я согласия на этот обмен не спрашивала. Она сейчас вынужденно живёт в моём бывшем теле, — виновато призналась Филис.

— Где же она живёт? И что за артефакт такой любопытный?

— Ольга сейчас там, где и наш родовой артефакт обмена душ. В моём родном мире. Не в этом.

И Филис позволила себе издать шумный тоскливый вздох.

— Вот как? Всё это очень интересно. Но нисколько не приближает нас к ответу на вопрос — что это за знаки в письмах?

— Да как же не приближает, господин Смирнов? Неужели вы такой непонятливый? Это — слова, написанные на моём родном языке. Когда я увидела по телевизору проснувшегося в Монголии человека, и услышала, что он говорит по-плиссандрийски, я сразу написала ему письмо на этом языке. А он мне ответил. Потому что ясно ведь, что господин Жаргал — такая же перемещённая душа из моего мира, как я.