Книга Если любишь - солги, страница 62 – Кира Калинина

Когда мне было пятнадцать, очередь дошла до Новианы, бывшей столицы графов Рованских. Почти тысячу лет назад Новиан стал форпостом Литезии в диких восточных землях. Графы строили замки, прокладывали дороги, огнём и мечом насаждая цивилизацию среди варваров лясов и висов. Резиденция захватчиков быстро обросла посадами и слободками. Со временем Рованы изнежились, снесли замки, возвели дворцы и окружили их прекрасными садами. Посады и слободки частью слились с Новианом, частью превратились в торговые и ремесленные предместья.

Самым молодым, отдалённым и бедным из них был Шафлю. Но именно там горстка дерзких магов однажды учредила тайный союз с невозможной, казалось, целю — прекратить хаос и установить на континенте власть знания и разума. Вряд ли кто-то мог подумать, что всего через четыреста лет вокруг Магистериума вырастет величайшая столица мира, некогда гордый Новиан станет крохотным туристическим городком, дворцовый комплекс превратится в музей, а от графов Рованских останутся только портреты в золотых рамах.

В пятнадцать лет меня не интересовали портреты, статуи и исторические анекдоты из уст усталых гидов. До Шафлю с его чудесами и бурлением жизни было рукой подать — чуть больше часа на омнибусе. Родители обещали. Но сначала им хотелось обойти все дворцы, павильоны и гроты, понюхать все цветы в саду, полюбоваться фонтанами, расспросить седого экскурсовода с бородавкой на носу о деталях адюльтера последнего графа Рована, сфотографироваться на фоне тысячелетнего тиса и отужинать в кабачке, где Гийом Лами написал свой "Круговорот чувств". Потом у мамы разболелась голова, потом папа простыл...

А теперь сьер В.К. приказал мне явиться в Носсуа, ещё один пригород Шафлю, даже не пригород — по сути, Носсуа давно превратился в окраину столицы. И как это понимать?

Фалько утверждал, что не знает.

Мы шли мимо магазинчиков и булочных, кофеин и мастерских, мясных лавок и прачечных, чистильщиков обув и брадобреев, и стук каблуков по асфальту был музыкой для моего слуха. Я будто вернулась домой. Горы, пещеры, тёмные недра товарных вагонов и грузовых отсеков дирижаблей казались ночным бредом. Может быть, Фалько нравится спать в шалаше и готовить на костре, но моя стихия — город.

Конечно, Носсуа — рабочий пригород, народ здесь простоват, здания обшарпаны, на тротуарах мусор, приличных улиц, где можно прогуляться, всего ничего... И мы уходили от них всё дальше. Кругом поднимались угрюмые дома с глухими стенами, из подворотен несло кошачьей мочой, по переулкам шныряли подозрительные типы. Не хотелось бы поселиться в таком месте, но любая квартира с удобствами лучше, чем хижина в лесу или тюремная камера.

Любая ли? И кто сказал, что меня ждёт квартира?

Фалько целеустремлённо шагал вперёд. Не спрашивал дорогу, не мешкал у заржавленных табличек с названиями улиц, не искал газетную лавку, чтобы купить план города.

— Ты хорошо знаешь Носсуа, — не выдержала я.

С тех пор, как мы покинули поезд, он не сказал мне и двух слов. Будто злился на что-то.

— Никогда здесь не был.

— Тогда как ты находишь дорогу?

— Видел карту на вокзале.

— Не может быть. Ты же перенёс нас из вагона в лесополосу. К вокзалу мы даже не подходили.

Фалько тихо вздохнул.

— Оттуда, где мы стояли, был виден вход в здание. У входа на стенде висит подробный план Носсуа. Я запомнил маршрут, — в его голосе слышалось безграничное терпение.

— Ты рассмотрел всё с такого расстояния? Сколько там — метров сто, сто пятьдесят? Я и стенда-то не заметила.

— У меня острый глаз. И хватит вопросов.

А ведь он и правда смотрел в сторону вокзала, пристально, неотрывно, наверное, целую минуту.

Сокол из поднебесья способен разглядеть мышку-полёвку среди сухой травы. Так почему бы Фалько не прочесть названия улиц на стенде размером с коробок спичек? Он делал и более невозможные вещи.

Но объяснение этим невозможным вещам может быть совсем не таким, как я себе вообразила. Аврелий разрабатывал индивидуальное устройство для полётов. А если кто-то другой его уже создал? И устройство для перемещения на короткие расстояния. И микроскопический бинокль, который так мал, что его можно носить прямо в глазу...

— Идём. Уже недалеко.

Ноги вдруг ослабели. Тёмный призрак неизвестного, но скорого будущего сел на плечи.

Фалько обернулся:

— Возьми меня под руку. Не бойся. Ничего плохого не случится.

В глаза мне бросилась табличка на обшарпанной стене: "переулок Лудильщиков". И ниже: "дом № 4".

Соседнее здание — нужный нам номер шесть — выглядело не менее безобразно: обвалившаяся штукатурка, неприятная горчичная краска, влажно-грязные разводы. Фалько поднялся на единственное крыльцо в три ступени. Вывеска над ним так сильно выцвела и облупилась, что едва удалось разобрать надпись: "Г...вир...вал...ая мас...ерск... ...мс..." Очевидно, того самого Сумсо. Фалько дёрнул линялую дверь. Заперто.

Я даже зажмурилась от облегчения.

Это место заброшена, и давно. Нет здесь никакого Сумсо и никакого Фосэра.

— Просто город-призрак, — прошептала я. Говорить в полный голос было страшновато. — Пойдём отсюда.

— Подожди.

Фалько прошёл до подворотни, постоял, вслушиваясь в сумрачную тишину, и двинулся во внутренний двор. Асфальта там не было. Голая земля, лишь кое-где пробивались пучки чахлой травки. За небольшим бетонным парапетом пряталась лестница в подвал. Дверь была обита некрашеным железом и выглядела заметно живее, чем та, что смотрела на улицу.

Фалько занёс кулак, намереваясь постучать, но в последний момент ткнул пальцем куда-то в дверную раму и долго не отпускал.

Только бы они не открыли, только бы не открыли, молилась я.

Фалько вдруг обернулся:

— Верити, подойди. Скорее.

Дверь приотворилась на ширину ладони совершенно беззвучно. В темноте белело мужское лицо, неподвижное, как посмертная маска.

— Нам нужен Фосэр, — сказал Фалько.

Взгляд незнакомца скользнул по его лицу, задержался на мне.

— Кто его спрашивает? — прошелестел тусклый голос.

Фалько не ответил, только сжал мою руку.

— Верити Войль.

Впервые в жизни мне оказалось так трудно назвать своё имя.

Несколько секунд белолицый смотрел на меня, потом ни слова не говоря толкнул створку двери нам навстречу. Фалько выпустил мою руку и отступил к лестнице. Не просто посторонился — уже поставил ногу на первую ступень, явно собираясь уйти...

— Куда ты?

Он обернулся через плечо:

— Иди. Я должен охранять тебя, а не решать твои проблемы.

Его голос был, как зимний ветер — холоден и колюч, лицо ничего не выражало.