Книга Слабость Шамана, страница 17 – Элли Шарм

— А что я по твоему делаю весь чертов день ?!

Покачивая головой, старик начал напевать себе что- то  под нос .

— Эндрю! Вернись, мне так больно … я больше так не могу.

Вглядываюсь в темноту, я спросил:

-Кто здесь ?!

Из темноты показалось женская фигура, она заламывала от отчаянья руки.

Когда ее стало лучше видно, я узнал в этой женщине свою мать , из ее глаз цвета изумруда, солеными дорожками текли слёзы.

— Сынок, вернись, я больше так не могу …

Резко приподнявшись в постели, я свесил ноги, зажмуривая крепко глаза, пытаясь яростными морганиями прогнать слёзы.

Поворачивая голову, посмотрел на старика, он безмятежно спал в другом углу дома.

Дом …

Неожиданная тоска сильная и беспощадная буквально ужалила в самое сердце.

Как же я скучаю по дому, родителям, по своей сестренке Тее.

Как там сейчас родители ?!Мама …

Как все она это переживает, может  они даже думают, что меня больше нет, что я погиб и мы никогда больше не увидимся.

Впервые за все время я жалел не себя, ведь я знаю что жив, да мне было больно, плохо … но я жив , а ведь родители совсем ничего не знают. 

Знают, что я у врага.

Как долго мне ещё скитаться, а как приодалеть столь огромное расстояние?! По словам Оцеолы, я нахожусь в Северной Америке во Флориде.

А это черт возьми означает, что от дома меня разделяет целый Атлантический океан …

Сжимая кулаки, я с  упрямством и злостью думал о том, что не сдамся , я буду слушаться во всем Оцеолу, какую бы ерунду он не заставил меня делать.

Я вытерплю все, стану самым внимательным и терпеливым учеником.

А когда время прийдет, Нолан Дан сильно пожалеет о том, что когда то причинил боль мне и моей семье.

Эти мысли как по волшебству принесли моей душе некое подобие покоя и облегчения.

Больше в эту ночь  мне не снились кошмары. 

10.3

Сидя на импровизированном стуле, сделанным из пенька, я плавными движениями лепил из глины, проворно направляя ловко движения своих рук.

На моих глазах темная коричневая масса приобретала очертания горшка.

Заканчивая, я довольно посмотрел на работу своих рук. Вставая, отставил горшок на более солнечную сторону, где уже сушилось более десятка различных изделий, сделанных ранее мной.

Тут же и сидел Оцеола, увлечённо рисуя самодельной кистью замысловатые народные узоры на готовых сосудах.

Старик сделал ещё пару мазков и обратился ко мне:

— Андре, отнеси-ка горшки лучше в дом, скоро начнётся дождь.

Вздыхая, я схватил один из горшков.

— Когда сезон дождей закончится ? – поглядывая вверх на облака, спросил я индейца.

— Где- то до ноября ещё будет лить.

— Я здесь уже почти четыре месяца! – удивлено проговорил я, затем взволнованно добавил – и это не считая трёх месяцев в плену.

Старик промолчал лишь изучающе подглядывая в мою строну.

Закончив с последним из предметов быта, я критичным взглядом оглядел их на полке в доме.

Каждая из последующих моих работ выглядела все лучше.

Отворилась дверь и зашёл старик, с волос его стекали капли дождя.

— Ливанул! – зачем то он сказал, как- будто оправдываясь.

Затем сел возле котелка с водой и начал разжигать костёр.

Хотя я и злился на сезон дождей, но все же мне нравилось коротать дни и вечера за чаем с Оцеолой.

Он мне рассказал историю своего народа как он гордо говорил «Свободный народ» тот, что не признал власти США и не подписал ни один договор с властями.

Поведал мне тайны духов семинолов. Рассказал сказания своего народа, а так же учил своему языку, который оказался не таким уже и лёгким, но многое я уже понимал и даже мог на нем изъясняться.

Старик учил меня как- то незаметно , я бы даже сказал ненавязчиво.

С благодарностью принимая чашку с травами, я кивнул на глиняные тарелки и горшки.

— Так в чем секрет ? Для чего ты меня учил этому ремеслу?

Индеец сделал неспеша глоток ароматных трав, громко причмокнул губами.

Посмотрел на меня и изрёк:

— Так ты до сих пор не понял? – вздёргивая бровь, он посмотрел мне в глаза . – Скажи сам, что ты думаешь, что ты чувствуешь, Андре!

Нахмурив лоб, я неожиданно вспомнил все события, которые произошли со мной с того самого первого дня как только я взялся за эту работу.

Как картинки перед моими глазами промелькнули моменты, вот я сажусь за гончарный круг, вот я пытаюсь сильно сжать комок глины, который не подаётся моим рукам.

— Моя ошибка заключалась в том, что я пытался подавить, укратить.

Не всегда в жизни ты будешь диктовать правила …

Гончарное искусство учит терпению, чуть подумав, я добавил:

—Это был ценный опыт взаимоуважения и нахождения общего языка с природой и окружающим миром.

Подняв руки, я указал на свои ладони, покрытые плоскими ранками, успевшие покрыться корочками засохшей крови.

— Не все решается силой, даже когда тебе кажется, что ты сильнее, ведь это может быть обманчиво ! – сказал я вспоминая, как пытался применить силу к казавшейся мягкой массе глины и при этом поранил сильно руки,так что начала сочиться  кровь.

Старик встал и похлопав меня по плечу, довольно сказал:

— Мне нравятся выводы, к которым ты пришёл.

— В любом случае, вернувшись я смогу делать горшки и их продавать!– засмеялся я, чувствуя ликование от того , что получил одобрение от Оцеолы.

— Вот это уже слова настоящего семинола!- вторил моему смеху индеец.

За все время, что я прожил с ним, он открылся  мне с разных сторон, я понял какого большого сердца этот человек. То с какой нежностью он лечил попавшую лисицу в капкан, с каким терпением он обучал меня стрелять из лука, с каким упорством каждый раз ,раз за разом показывал мне приемы борьбы, при этом по вечерам ,сидя у огня он пел на своём языке, прикуривая из замысловатого кальяна табак.

Со временем я уже мог разобрать слова этой песни, с удивлением понимая, что это колыбельная.

Сидя у костра старик тихим , но приятным голосом напевал :

Эй, со­вы, со­вы, боль­шие со­вы,

Что жел­тые ва­ши гла­за не спят,

Гла­за не спят?

Не прячь­тесь со­вы, я ви­жу со­вы,

Как жел­тые ва­ши гла­за блес­тят,