Книга Выбрать волю, страница 86 – Мария Берестова

С тоской Дерек пощупал повреждённую часть лица, досадливо поморщился от боли и прижмурился на солнце, отражавшееся от волн. Нда, одним ударом тут точно не ограничится. Как пить дать — казнит.

Возможность поговорить с Грэхардом по душам Дерек даже не рассматривал. Владыка становился безумен в своей ревности, и судьба первого мужа Эсны тут только подтверждение. Какое казнит, сам и придушит!

Умирать не хотелось. Дерек был жизнелюбив.

Напроситься в какое-то поручение, чтобы уехать? Не отпустит ведь. Значит, нужно придумать что-то такое несомненно важное, чтобы отпустил?

Этот выход казался самым разумным, и Дерек старательно обдумывал, куда бы податься, как мысли его прервали.

— О, какие люди! — раздался знакомый приветливый голос.

Обернувшись, Дерек увидел Милдара. Радостная улыбка быстро сошла с уст последнего, и обычно рассеянный его взгляд сконцентрировался на лице Дерека.

— Это кто тебя так?.. — вырвался хмурый вопрос, и Дерек, спеша, перебил:

— С чердака навернулся.

— С чердака? — приподнял брови Милдар, ощупывая лицо собеседника пристальным взглядом.

— С чердака. Навернулся. — С нажимом стоял на своей версии Дерек.

Он ни на секунду не полагал, что ему удался этот обман; но обсуждать поступки Грэхарда ему совершенно не хотелось.

Милдар уловил его настроения, привычно покивал сам себе, расфокусировал взгляд и отстранёно поведал:

— А я с Дранкаром прощался. Отбывает на рассвете.

Дерек машинально обернулся, ища глазами анжельский неф.

— Душно у вас в Ньоне, — неожиданно заметил Милдар, безучастно разглядывая волны. — Даже у воды — дышать нечем.

Дерек машинально сделал несколько глубоких вдохов, потом бросил на собеседника подозрительный взгляд и отрывисто возразил:

— Я привык.

— Человек ко всему привыкает, — по-анжельски отозвался Милдар, цитируя кого-то из поэтов своей родины. — И вскоре привычка заменяет ему лицо.

— Пожирает сердце и становится его взглядом, — со вздохом подхватил цитату Дерек.

Анжельские поэты любили образные выражения.

...Милдар давно уже ушёл, а Дерек всё смотрел и смотрел на солнечные зайчики, отражавшиеся на поверхности моря, и чувствовал себя безмерно, невыносимо уставшим, как будто вмиг состарившимся на полсотни лет.

— Нет, не отпустит... — тоскливо пробормотал он, думая о том, как продержаться хотя бы до очередного военного похода.

Подняв руку, снова потрогал ноющий синяк. Было больно.

Очень больно, и совсем даже не в области лица.

Интермедия

В этот раз княгиня выбралась в храм одна. Она очень переживала о невестке и хотела помолиться за неё сугубо. Состояние Эсны внушало тревогу, и княгиня полностью погрузилась в мысли о том, как ей помочь. Перебирая в голове те или иные планы, она, в конце концов, остановилась на мысли, что нужно бы возобновить работы по просветительскому проекту. Возможно, уйдя с головой в интересное для неё дело, Эсна забудет о своём горе и снова вернётся к нормальной жизни.

Придя к этому выводу, княгиня покивала сама себе и... с удивлением обнаружила, что всё ещё едет — хотя до храма было рукой подать.

Ей всегда было свойственно прекрасное чувство времени, и сейчас её внутренний хронометр буквально кричал о том, что до храма они должны были добраться ещё минут десять назад.

В тревоге княгиня выглянула в окно — и не узнала мест, по которым едет.

— Эй! — воскликнула она, пытаясь привлечь внимание кучера.

Карета, в самом деле, остановилась. Но прежде, чем княгиня успела подобрать юбки и выбраться наружу, внутрь забрался генерал Дрангол, снял шляпу, кивнул приветственно, постучал кучеру — и карета снова двинулась в путь.

Княгиня нахмурилась.

— Что всё это значит, генерал? — холодным тоном потребовала она объяснений.

Тот, однако, ни капли не проникся. Напротив, лицо его буквально сияло, и, весьма радостно улыбнувшись, он проинформировал:

— Похищение, небесная.

Княгиня замерла. Её прищур был почти незаметен: она не хмурила лица, не опускала бровей, и лишь чуть спустившееся верхнее веко и напряжённые уголки глаз выдавили её эмоции.

Генерал в ответ улыбался самым парадным и довольным образом.

— Я, кажется, не давала позволения меня похищать, — слегка дрожащим от гнева голосом заметила княгиня.

Генерал блаженно прижмурился, чуть наклонился к ней и заговорщицким шёпотом отметил:

— В этом и смысл похищения, Эйни. На него не просят разрешения.

Губы её чуть не дрогнули в ответной улыбке, но она успела взять себя в руки, сложить руки на груди и потребовать голосом самым ледяным:

— Разворачивайтесь и везите меня обратно. Я никуда не еду.

Демонстративно откинувшись на спинку сидения, генерал беззаботно засвистел какую-то модную мелодию.

— Прекрасно, — сухо отметила его манёвр княгиня. — В таком случае, мне остаётся только тряхнуть стариной.

И, резко рванув, она схватилась за дверцу и умелым ударом колена раскрыла её наружу.

Побледневший генерал, попытавшись перехватить её и не преуспев, громко велел кучеру остановиться: с боевой княгини явно сдалось бы выпрыгнуть на полном ходу.

Она повернулась к нему и строго поинтересовалась:

— Так вы изволите вернуть меня в Цитадель — или прикажете добираться пешком?

Вокруг простирались поля предместий.

Генерал тяжело вздохнул.

— Эйни... — проникновенно начал он.

Она выразительно приподняла бровь.

Взъерошив себе волосы, он с досадой выругался в сторону:

— Демоны тебя подери! Ну что за женщина!

Поникнув, он уронил лицо в ладони. План его рушился на глазах. А ведь всё так хорошо устраивалось! Ему со старыми друзьями удалось и разработать план, и придумать, как замести следы, и найти место, где они смогут переждать и слегка обустроиться, прежде чем двигаться дальше...

— Ней... — она мягко коснулась его затянутого в мундир локтя. — Мой статус не позволяет мне...

— Плевать на твой статус! — повернул он к ней лицо со страстно горящими глазами. — Я люблю тебя, пойми!

Она дрогнула. В глазах её отразилась растерянность. Нижняя губа задрожала, и ей потребовались все силы, чтобы сказать твёрдо:

— Нельзя, Ней. Я вдова владыки...

Она осеклась, встретившись с ним взглядом: об этот взгляд разбивались в пыль любые её аргументы.

— Ох, Матерь... — дрожащей рукой она приложилась к собственному лбу, чувствуя, как мысли в её голове кипят и кружатся в безумном водовороте, подхваченные чувством.