Онлайн книга «Неправильный Роман»
|
Break the bubble, break it up … В расстроенных чувствах я грохнула входной дверью так, что звук, должно быть, на два этажа вниз ушел, и мне не было стыдно. Сбросила туфли и вовсе не потрудилась убрать их в шкаф или поставить ровно, оставила на коврике как есть. А бутылку с вином открыла на кухне прямо в верхней одежде. Вот. И налила я вино себе, не наклоняя бокал. И подставку брать не стала. И плащ скинула прямо на стул. Подхватила пузатого стеклянного друга, показала бестолковой Мирте язык и ушла в гостиную. Желтый стакан решила игнорировать, он мне всю реальность перевернул с ног на голову! Проигрыватель пластинок приветливо подмигнул зеленым глазом. Я пролистала альбомы, нашла двадцать четыре каприса Паганини и в предвкушении опустила иглу на дорожку. Рваные и плавные, яркие стоны скрипки наполнили комнату, когда я прибавила громкость. Кто может выразить лучше бушующие душевные страсти, чем два великих мастера? Рука Перлмана создавала неповторимое звучание. Прижав бокал к груди, и прикрыв глаза, я кружила по гостиной, размышляя о невозможности своего бытия. Я слышала бушующее море, шторм рвал небеса, разбивал о прибрежные скалы корабли, морская пена смешивалась с ледяным дождем, города накрывали черные волны… А потом вдруг все прекращалось, и выходило солнце, бесконечно ласковое, теплое и яркое – торжественный летний день. И корабли под полными парусами уходили вдаль парадным строем. Но снова налетал ветер, сначала совсем легкий, веселый, игривый… Сквозь трель ветра проник низкий утробный гул тяжелых ударов в дверь. Я резко остановилась, поставила бокал на книжную полку, прямо рядом с собранием сочинений Некрасова – Кики бы это повергло в ужас – и побежала открывать. На пороге стоял он, сосед. Я его по рисунку ткани белого лонгслива узнала. Высоты моего роста всегда хватало только на то, чтобы упереться взглядом в грудь этого парня. И в этом не было бы ничего особенного, если бы я каждый раз сама не начинала вести себя странно. Логично было бы поднять голову и вопросительно взглянуть в его пронзительные зеленые глаза, но я отчего-то опустила взгляд вниз и проверила обстановку там. Джинсы были на месте, пряжка ремня тоже, в руках никакой куртки, а ноги босые. – Мадемуазель, что это? – Говорил он громко, перекрикивая музыку, и, клянусь, обращение «мадемуазель» звучало совсем не уважительно, скорее насмешливо. Я запрокинула голову. – Где? – Играет. Я сказала беззвучное междометие «а», после добавила: – Это двадцать второй каприс Паганини. На краткий, едва уловимый миг, на его губах появилась ухмылка. – Это не двадцать второй каприз, мадемуазель, это двадцать вторая истерика. Не знаю почему, ведь все имеют право на свое мнение и вкусы, но его слова привели меня в возмущение. – Это виртуозная игра на скрипке! – Струнами по полу, – гавкнул недовольно этот парень, и по-хозяйски, словно ему кто-то дозволял, подвинул меня рукой в сторону. – Отойди. Ты не умеешь правильно напиваться. Будем учиться, иначе через пару часов весь дом возненавидит интеллигентную мадемуазель. «Ты»? Почему он обращается ко мне на «ты»? Совершенно обескураженная я наблюдала, как он прошел мимо меня в мою квартиру и направился прямо в гостиную. Спохватившись, я побежала следом. – Вы что себе позволяете? Он молча снял иглу с пластинки и остановил диск, потом выпрямился и нарочито медленно огляделся, кажется, ни одной детали не упустил. Лицо его при этом оставалось совершенно непроницаемо. Мне стало немного стыдно за бокал мерло на книжной полке, за туфли и совсем чуть-чуть за плащ на кухне. В конце он сосредоточил внимание на мне и детально изучил внешность. – Парень бросил? В воцарившейся тишине вопрос прозвучал как пощечина, хоть и задан был тихим, почти ласковым тоном. Я инстинктивно вздернула подбородок в ответ на столь вопиющую бестактность. – Значит, да, – кивнул он. – Нет. – Я сцепила пальцы рук перед собой и выпрямила спину. Темно-русая бровь ушла вверх. – Изменил? – Это вас не касается! – С подругой? Я позволила себе сказать небрежное «хм». – Не с подругой, – невозможный собеседник на секунду прищурился. – Интересная мимика. Что?! – Ты не из-за измены расстроена. – В зеленых глазах горел азарт. Он расставил ноги на ширину плеч и скрестил на груди руки. – Из-за чего так буянит мадемуазель? Почему он постоянно произносит «мадемуазель» с издевкой? – Ты что, идиота прям в постели застукала? Память мгновенно подбросила мне видение Кирилла, переполненного жаждой… Жаждой подчиняться тому парню. Кирилл был такой податливый и послушный, такой… От нахлынувших неправильных эмоций я резко вдохнула и отогнала прочь бесполезные воспоминания. – Мадемуазель, – нараспев протянул сосед. Я хотела, чтобы было без издевки? Получила. Только новые интонации были еще хуже прежних! – Жди тут. – Что? – от неожиданности я растеряла все свое возмущение. – Чего ждать? – Меня. – Он уверенным широким шагом направился к выходу. – Зачем? – За виски и нормальной музыкой. Н… Нет. Я не это спрашивала. Я замерла и почему-то, в самом деле, стала ждать, пока этот чудаковатый парень вернется. Правда, через минуту одолело страшное любопытство, что же он там такое выдумал, поэтому я вышла на цыпочках в коридор и, обхватив себя за плечи руками, осторожно выглянула за дверь. В его квартире стояла тишина. – Эй? Простите… – Благоразумно было бы сказать ему «нет» и дверь закрыть. В конце концов, он случайный знакомый, а я одинокая девушка – элементарные правила безопасности. Эхо разнесло мои слова по коридору. Он появился неожиданно, вышел из-за шкафа. В руках держал бутылку с янтарной жидкостью и два прозрачных широких стакана, под мышкой была зажата белая глянцевая коробка. Не говоря ни слова, он прошел мимо меня. – Простите? – еще раз уточнила я. – Прощаю! – донеслось из моей гостиной. – Двери закрой. – Что? – Я выглянула на него из-за угла. Он стоял спиной ко мне возле стеллажа с проигрывателем и что-то доставал из своей коробки. Бутылку с посудой он расположил прямо по центру аптекарского столика моей прапрабабушки – у Кики будет удар, если узнает. – Захлопни мою дверь, потом свою, – как ребенку пояснил нахальный гость, не оборачиваясь. Я помедлила, пытаясь сообразить, как поступить. В конце концов, решила, что происходящее интереснее одиночества и не настолько опасно. Когда вернулась обратно, сосед уже установил черный матовый параллелепипед неизвестного назначения и происхождения, включил его в розетку и зачем-то соединил с теликом на стене. После еще нескольких манипуляций, параллелепипед засиял фиолетово-лиловым цветом и заговорил приятным женским голосом. Уверил, что его зовут «Алиса». |