Книга Друсс - Легенда, страница 84 – Дэвид Геммел

— Как видишь, в полном здравии. Ты тоже?

— Не жалуюсь.

— А что Зибен?

— Спит в палатке.

— Он всегда умел улизнуть от боя, — с натянутой улыбкой сказал Бодасен. — А бой, похоже, будет, если, конечно, не восторжествует здравый смысл. Вы здесь командуете? — спросил он Дельнара.

— Я. Что вам поручено мне передать?

— Сейчас скажу. Завтра мой император проедет через этот перевал. Он сочтет за любезность, если вы уберете своих людей с его пути.

— Мы подумаем, — сказал Дельнар.

— Советую вам подумать как следует. — Бодасен повернул коня. — До свидания, Друсс. Береги себя!

— Ты тоже.

Бодасен пришпорил жеребца и поскакал обратно через ручей и ряды пантиан. Друсс отозвал Дельнара в сторону.

— Нет смысла стоять тут весь день и пялить на них глаза. Вели им оставить позицию и пошли половину в лагерь за топливом и одеялами.

— Думаешь, они сегодня не станут атаковать?

— Нет. Зачем им это? Они знают, что ночью мы подкрепления не получим. Дело вполне терпит до завтра.

Друсс вернулся в лагерь и зашел к Зибену. Поэт спал. Друсс сел, глядя на его постаревшее лицо, и вдруг непривычным для себя движением погладил лысеющую голову. Зибен открыл глаза.

— А, это ты. Что там за шум?

— Вентрийцы надули нас и теперь стоят по ту сторону горы. Зибен выругался, и Друсс хмыкнул.

— Ты знай лежи, поэт, — я расскажу тебе обо всем, когда мы погоним их прочь.

— Бессмертные тоже тут?

— Само собой.

— Превосходно. Как раз та приятная маленькая прогулка, которую ты мне обещал. Несколько речей, говорил ты. А на деле что? Опять война.

— Я видел Бодасена. Вид у него бодрый.

— Превосходно. Быть может, когда он убьет нас, мы выпьем вместе и поболтаем о старых временах.

— Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, поэт. Отдохни, а потом я попрошу ребят снести тебя на перевал. Ты ведь не хотел бы пропустить такой случай, а?

— А не могли бы они отнести меня назад в Скодию?

— Это после, — усмехнулся Друсс. — Ну все, мне пора. Он поднялся в гору и сел на камень в устье перевала, пристально глядя на вражеский лагерь.

— О чем ты думаешь? — спросил Дельнар, подойдя к Друссу.

— Мне вспомнились слова одного моего старого друга.

— Что же это за слова?

— Если хочешь победить — наступай!

Бодасен спешился и опустился на колени перед императором, коснувшись лбом земли. Проделав это, он встал. На Расстоянии император казался таким же, как прежде: могучим, чернобородым и зорким, но он не терпел больше, чтобы на него смотрели вблизи. Его волосы и борода отливали нездоровым глянцем темной краски, подмазанное лицо казалось неестественно ярким, а глаза видели измену в каждой тени. Его приближенные, даже такие, как Бодасен, служившие ему несколько десятков лет, знали, что в лицо ему смотреть нельзя, и обращали свои речи к золотому грифону на его панцире. Никому не разрешалось приближаться к нему с оружием, и он уже много лет никому не давал аудиенций. Он всегда носил доспехи — будто бы даже когда спал. Рабы пробовали все его кушанья, и он не снимал перчаток из мягкой кожи, опасаясь, как бы яд не нанесли на его золотые кубки

Бодасен, ожидая разрешения заговорить, бросил быстрый взгляд на лицо императора. Горбен был мрачен.

— Это в самом деле Друсс? — спросил он.

— Да, государь

— Даже он теперь против меня.

— Он дренай, государь.

— Ты возражаешь мне, Бодасен?

— Нет, государь, конечно, нет.

— Это хорошо. Я хочу, чтобы Друсса привели ко мне на суд. Такую измену следует карать без промедления. Ты понял меня?

— Да, государь.

— Дренаи уступят нам дорогу?

— Думаю, что нет, государь. Но расчистить ее будет недолго, даже если Друсс с ними. Может быть, приказать людям разойтись и разбить лагерь?

— Нет. Пусть постоят еще немного в строю. Пусть дренаи видят их силу и мощь.

— Да, государь. — И Бодасен попятился прочь.

— Ты все еще предан мне? — спросил вдруг Горбен.

— Как всегда, государь, — ответил Бодасен. Внезапно у него пересохло в горле.

— Но Друсс был твоим другом.

— Это правда, государь, но я не поколеблюсь привести его к вам в цепях. Если же он будет убит, я представлю вам его голову.

Император кивнул и обратил свой раскрашенный лик к перевалу.

— Я хочу, чтобы в живых не осталось никого, — прошептал он.

Дренаи строились в ряды в холодной предрассветной дымке, каждый с круглым щитом и коротким мечом. Сабель не брали, ибо в тесном строю длинный рубящий клинок столь же опасен для друга, как и для врага В беспокойстве люди то и дело поправляли застежки панцирей или вдруг обнаруживали, что бронзовые поножи затянуты слишком туго или слишком свободно. Плащи снимали и укладывали плотными красными свертками позади строя. И Друсс, и Дельнар знали, что в это время мужество солдата подвергается величайшему испытанию. Горбен может предпринять что угодно. Кости бросает он. Дренаям остается только ждать.

— По-твоему, они атакуют, как только взойдет солнце? — спросил Дельнар.

Друсс покачал головой.

— Нет, едва ли. Он промедлит еще с час, чтобы нагнать на нас страху. Но с ним опять-таки ничего нельзя предсказать заранее.

Двести человек в передней шеренге испытывали сходные чувства, но с разной силой. Гордость за то, что их отличили, и страх, что они умрут первыми. Одни сожалели о том, что не писали домой неделями, другие — что покинули друзей и родных с недобрыми словами. Много о чем думали они в эти минуты.

Друсс занял место в середине шеренги, между Диагорасом и Сертаком.

— Расступитесь немного, — сказал он им. — Мне нужно место для размаха.

Шеренга раздалась, и Друсс расправил плечи, дав волю мускулам рук и спины. Небо светлело, и он выругался. Мало того, что защитники в меньшинстве, так еще солнце будет светить им в глаза.

За ручьем чернокожие пантиане точили свои копья. Среди них не чувствовалось страха. Белых мало, думали воины, и скоро они побегут, как антилопы от пожара в саванне. Горбен подождал, пока солнце взойдет над горами, и лишь тогда отдал приказ наступать.

Пантиане вскочили на ноги, испустив полный ненависти вопль, и крик пронесся над перевалом, захлестывая защитников.

— Слушайте! — проревел Друсс. — В этом крике слышится не сила, а ужас!