Книга Волк среди теней, страница 49 – Дэвид Геммел

— Почему бы и нет? Я знаю всех, кто обитает в моем дворце.

На нем была светло‑голубая туника и плотный кушак, расшитый золотыми нитями. На боку — короткий меч с изукрашенной рукоятью, в которую был вделан Камень Даниила величиной с яблоко.

— Ты призрак?

— Интересный силлогизм. Я — то, чем был всегда, а тебя здесь, по сути, нет, — сказал Пендаррик. — Так кто же призрак?

— Это сон. Игры Арчера.

— Быть может. — Он обнажил меч и всадил его в землю. — Погляди на него внимательно, Шэнноу. Так, чтобы сразу его узнать.

— Зачем?

— Назови хоть игрой. Но когда увидишь его в какой бы то ни было форме, протяни руку, и он окажется в ней.

— Я не умею драться на мечах.

— Да. Но у тебя есть сердце. И ты ролинд.

— Нет. Я не принадлежу к твоим соплеменникам:

— Ролинды не раса, Шэнноу, это эссенция, сущность. — Пендаррик улыбнулся. — Твой приятель Арчер ошибается. Человек не рождается ролиндом и даже не становится им. Это то, что он есть, — или то, что он не есть. Это отделенность от других, одиночество, дар. Ты оставался жив до сих пор не только благодаря сноровке. Нечто руководит тобой изнутри. Ты заранее ощущаешь опасность и ссылаешься на инстинкт, но это — гораздо большее. Полагайся на него… и не забывай меч.

— Ты полагаешь, я могу победить?

— Нет. Я говорю тебе вот о чем: ты не просто одинокий воин, выступающий против немыслимого врага. Ты ролинд, а это важнее победы.

— Ты тоже ролинд?

— Нет, Шэнноу, хотя мой отец был ролиндом. Если бы мне выпала такая удача, мой народ не погиб бы столь ужасно. Всех их убил я. И потому привел тебя сюда. Никто не понимает суть силы Сипстрасси. Камень может исцелить, может убить. Но в основном он преображает, материализует мечты в реальность. Ты хочешь исцелить? Сипстрасси будет исцелять, пока его энергия не истощится. Ты хочешь убить — Камень сотворит и это. Но тут‑то и заключен ужас, потому что Камень будет питаться смертью, и его энергия возрастет. Он будет точить душу владеющего им, увеличивая зло в нем. И в конце?.. Мой народ мог бы поведать тебе о конце, Шэнноу. Мир чуть не погиб вовсе. Мы разорвали ткань времени и погребли наш мир под океаном. Но при всей трагичности в этом было одно благо: Сипстрасси тоже был погребен под толщей воды. Но теперь он вернулся, и впереди — ужас.

— Ты хочешь сказать, что мир снова упадет?

— Не позже, чем через год.

— Как ты можешь знать наверное?

— Или ты не слышал моих слов? Однажды я сам стал причиной. Я завоевал мир, создал империю поперек всех земель от Хечотла до Греции. Я отомкнул врата вселенной и одарил людей твоего мира мифами, которые они хранят по сей день — о драконах и троллях, о демонах и Горгонах. Все, что человек в силах вообразить, Сипстрасси создаст. Но в природе существует равновесие, которое нельзя изменять. Я оборвал нить, на которой держался мир.

Шэнноу увидел муку в глазах Пендаррика.

— Я не могу остановить зло. Я лишь могу убить Аваддона. Но придет другой, и изменить судьбу мира я не могу.

— Помни про меч, Шэнноу.

Солнце зашло, и тьма окутала Шэнноу, как одеяло.

Он открыл глаза и снова оказался в разрушающемся дворце.

Бетик возился с костром.

— У тебя отдохнувший вид, — сказал исчадие.

Шэнноу протер глаза и сбросил одеяло.

— Пожалуй, я поразведаю, нет ли где зелотов.

— Арчер говорит, что они ускакали на запад.

— Мало ли, что говорит Арчер!

— Поехать с тобой?

— Нет.

Шэнноу натянул сапоги, взвалил седло на плечо и вышел. Оседлав мерина, он выехал из города и три часа осматривал местность, примыкающую к горам, но нигде ничто не указывало на присутствие охотников. Сбитый с толку, он в некоторой растерянности вернулся в город.

Бетик добыл двух кроликов и, когда вошел Шэнноу, поджаривал их ушки на вертеле. Арчер спал у дальней стены.

— Заметил что‑нибудь?

— Нет.

Арчер заворочался и сел.

— С возвращением, мистер Шэнноу.

— Расскажите мне про Пендаррика, — потребовал Иерусалимец, и глаза Арчера полезли на лоб.

— Вы человек, не скупящийся на сюрпризы! Откуда вы узнали это имя?

— Какая важность? Рассказывайте!

— Он был последним царем, упоминаемым в записях. Во всяком случае, последним из тех, о ком я узнал. Видимо, он был завоевателем. Он распространил пределы Атлантидской империи до окраин Южной Америки на западе и до Англии на севере. И лишь Богу известно, как далеко он проник на юг. За этими вопросами что‑то кроется?

— У меня пробудился интерес к истории, — ответил Шэнноу, садясь рядом с Бетиком к костру.

Исчадие отрезал несколько ломтей от обугленной тушки и положил их на помятое золотое блюдо.

— Бери, Шэнноу, теперь ты можешь есть по‑царски.

Арчер подошел к ним и сел рядом с Шэнноу.

— Пожалуйста, скажите мне, как вы узнали про Пендаррика?

— Мне приснилось это имя, и оно было у меня на языке, когда я проснулся.

— Обидно! Он — моя последняя великая тайна. Руфь считает меня одержимым.

Снаружи небо потемнело, заворчал гром. Ветер усилился, и вскоре дождевые струи захлестали по мертвому городу.

— Неподходящая погода для верховой езды, — заметил Бетик.

Шэнноу кивнул и повернулся к Арчеру:

— Расскажите мне про Сипстрасси поподробнее.

— Точно почти ничего не известно. Название значит «камень с неба», и ролинды считали его даром, посланным Богом. Я обсуждал это с Саренто, моим начальником. Он считает, что это мог быть метеорит.

— Метеорит? О чем он говорит, Шэнноу? — спросил Бетик.

Шэнноу пожал плечами.

— Арчер изучал Камни, те, которые вы называете «зернами Сатаны». А вот про метеорит я тоже слышу в первый раз.

— Говоря упрощенно, — сказал Арчер, — это огромная скала, вращающаяся в космосе, — среди звезд, если вам угодно. По какой‑то причине она рухнула на землю. Такой удар равносилен колоссальнейшему взрыву, и легенда ролиндов гласит, что три дня и три ночи небо окутывала тьма, и ни солнце, ни луна не светили. Саренто предполагает, что в атмосферу влетели тысячи тонн пыли и затмили солнце. Сам метеор разлетелся на миллионы осколков — они и есть Сипстрасси. Если не считать явных мифов, о первом использовании камней не сохранилось никаких сведений. Даже и теперь, после долгих изысканий, мы знаем о них очень мало. При каждом использовании их сила чуточку убывает, пока они не превращаются в простые камешки. Черные прожилки разрастаются, вытесняя золото. Когда Камень чернеет весь, он бесполезен.