Книга Кровь-камень, страница 68 – Дэвид Геммел

– Я сожалею, сынок, – сказал он. – Надеюсь, ты простишь мои злые слова. Мередит устало кивнул.

– Простить вас мне легче, чем себя самого. Никогда еще я не испытывал подобного страха и невыразимо стыжусь себя.

– Дело прошлое, малый. Ты был на самом краю и заглянул в ад. Теперь ты станешь либо сильнее, либо слабее. Выбор за тобой. Чтобы жить, человек должен научиться быть сильным там, где он слаб.

– Они бегут к сараю! – крикнул Уоллес.

– Потише! – приказала Бет.

Со двора донесся треск ломаемых досок, раздалось испуганное лошадиное ржание. В кресле у очага молодая мать заплакала.

Бет зажгла еще два фонаря и повесила их на крючья в стене.

– Ночь будет долгой, – сказала она.

Полное ужаса ржание длилось еще несколько минут, затем наступила тишина. Бет отправила Мередита в заднюю комнату посмотреть, как там Джозия Брум. Молодая мать заснула, и Бет, забрав у нее младенца, села с ним в старую качалку.

По лестнице спустился Уоллес Наш и остановился перед ней.

– Ты что-то хочешь сказать, Уоллес?

Рыжий юноша с трудом заставил себя заговорить.

– Простите меня, фрей Мак-Адам. Только я должен сказать вам… Сэмюэль… он погиб, спасая вон ее и младенца. Выпрыгнул из окна, когда зверюга совсем уже ее настигал. И так спокойно! И убил его, но и он его достал. Я так сожалею, фрей…

– Иди-ка наверх, Уоллес, – сказала она, прижимая младенца к груди. – И смотри в оба.

– Конечно, – ответил он негромко. –Можете положиться на меня, фрей.

Бет закрыла глаза. Она вдыхала запах горящих фонарей, сухих кедровых поленьев в очаге и молочный новорожденный запах младенца у себя на руках.

Снаружи завыл зверь.

* * *

Шэнноу опустил руку в карман, и его скрюченные артритом пальцы сомкнулись на золотом камушке. «Я не хочу жить вечно, – подумал он. – Я не хочу снова стать молодым». Боль в груди нарастала, сливаясь с мучительным нытьем сломанных ребер. «У тебя нет выбора», – сказал он себе. Крепко сжав камушек, он пожелал, чтобы боль в его сердце исчезла, и ощутил прилив новых сил, жизненной энергии. Злоупотребил он возможностями камешка, чтобы срастить ребра.

Разжав пальцы, Шэнноу посмотрел на золотой кругляшок. Только тончайшая черная прожилка свидетельствовала о том, что его использовали. Поднявшись на ноги, он подошел к окну. Привычная ноющая боль в плечах и коленях исчезла, его походка обрела упругость. Поглядев в щель ставень, он увидел, что Пожиратели сгрудились у фургона Иеремии, взбираются на него. Вокруг сарая не было заметно никакого движения, но он различил серые тени, припавшие к утрамбованной земле двора, скорчившиеся возле изгороди.

Попятившись, он осмотрел ставни. Толщина менее дюйма… Нет, они не выдержат удара когтистых лап Пожирателей. Из кармана куртки он вытащил коробку с патронами и высыпал их на стол. Двадцать три да еще двенадцать в пистолетах.

– Раненый спит, – сказал вернувшийся Мередит. – Цвет лица хороший и пульс ровный. – Он крепче, чем сам думал, – сказал Шэнноу.

– Откуда взялись эти твари? – спросил Мередит. – Я ни о чем подобном никогда не слышал. – Это волчецы, – ответил Шэнноу, – но их изменили с помощью… Ну, если хотите, колдовства. – Он оборвал фразу, заметив, что молодой человек смотрит на него, словно не в силах поверить. – Я знаю, это трудно понять, – сказал он. – Просто положись на мое слово, сынок. Существует чудовище…

– Бет назвала вас Диаконом, – перебил Мередит, и Шэнноу понял, что молодой человек пропустил его объяснение мимо ушей.

– Да, – сказал он усталым голосом. – Я Диакон.

– Я вас всегда ненавидел, – отрезал Мередит. – Вы были источником великих зол. Шэнноу кивнул:

– Не стану отрицать, сынок. Бойня в землях исчадий не имеет оправдания.

– В таком случае почему вы ее допустили?

– Потому что он убийца и варвар, – сказала Бет глухим от гнева голосом. – Некоторые родятся такими, доктор. Он захватил власть обманом и сохранял ее страхом. Все противившиеся ему убивались. Ни о чем другом он не думал.

– Так оно и было? – Мередит пристально посмотрел на Шэнноу.

Шэнноу не ответил. Он вышел из комнаты и направился в каморку, где лежал Джозия Брум.

Так оно и было?

Брум зашевелился и открыл глаза.

– А, Джейк! – сказал он сонно. Шэнноу сел на край кровати.

– Как ты себя чувствуешь?

– Получше.

– Вот и хорошо. А теперь поспи еще.

Брум закрыл глаза.

Шэнноу продолжал сидеть рядом с ним, вспоминая, как два войска двинулись на земли исчадий, вспоминая, в какую ярость его привело предательство исчадий, какой страх он испытывал перед грядущим появлением Кровь-Камня. Многие из его воинов лишились семьи, друзей, перебитых исчадиями, и в их душах бушевала ненависть. «Как и в моей», – скорбно подумал он.

Пэдлок Уилер и другие военачальники пришли к нему в то роковое утро у стен Вавилона, когда вожди исчадий молили принять их капитуляцию.

«Какие будут приказания, Диакон?»

В ту минуту он мог бы сказать многое о природе зла и мудрости прощения. Но глядя на них, он был способен думать только о надвигающемся ужасе и о том, как в его, прежнем мире Кровь-Камень использовал исчадий, чтобы обречь этот мир на разрушение и смерть. И между двумя биениями сердца он вынес приговор, который все еще свинцовой тяжестью тяготел над ним. «Так что же, Диакон?»

«Перебейте их всех».

* * *

Зера проснулась перед рассветом и застонала. Ей в бедро впивался острый камешек, а плечи нестерпимо ныли. Она попыталась встать, снова застонала и сердито выругалась.

– Такие слова плохие, – сказала Эстер.

– Как и ревматизм, – буркнула Зера. – Ты давно не спишь, деточка?

– Как только они завыли, – ответила Эстер, садясь на одеяле и протирая глаза. – Тут очень много волков.

Но Зера никакого воя не слышала. Заставив себя подняться на ноги, она потянулась, потом подошла к пегашке и отцепила от седла флягу с водой. Напившись, она вернулась к детям и погасшему костру.

– Волки на нас не нападут, – сказала она. – А теперь попробуй отыскать в золе тлеющий уголек, и я состряпаю нам завтрак.

Позевывая, она вышла из пещеры. Воздух был свежим, прохладным. Ее ноздри защекотало дыхание росы на листьях, пряное благоухание леса. Небо на востоке светлело, и когда она вошла под сень деревьев, ее приветствовали первые птичьи трели. Вопреки ревматическим болям в спине и плечах, она чувствовала себя прекрасно и радовалась тому, что жива.

Все ребятишки, подумалось ей. Они придают новизну и интерес всему. Зера не сознавала, насколько она истосковалась от одиночества, пока в ее двор не въехал тот незнакомец. Ей было жаль, что он не вернулся. Йон оказался хорошим человеком и приятным собеседником. Но ребятишки стали неиссякаемым источником радости, даже когда ссорились. Ей вспоминались ее собственные дети, когда она сама была еще молодой, и небо было голубее, и будущее представлялось золотой тайной, которую еще предстояло открыть.