Онлайн книга «Царь призраков»
|
Но нет! Это не воспрепятствовало бы переброске из Камбодунума в Эборакум внутри одной шкалы. Кольцо бездействовало, и я не знаю почему. Кулейн растянулся на кожаном диване во всю длину своего худощавого тела. – По-моему, пора связаться с Пендарриком. – Жаль, что мне нечего возразить, – заметил Мэдлин. – Он такой кислый! – А кроме того, заметно мудрее нас обоих, как ты ни чванься. – А до завтра подождать нельзя? – Нет. Туро где-то подвергается опасности. Давай, Мэдлин. – «Кислый» – не то слово для Пендаррика, – проворчал волшебник. Он взял свой Сипстрасси, поднял его над столом и прошептал Семейные Слова, Клятву Балакриса. В воздухе над столом затрещали разряды, и Мэдлин поспешно убрал два винных кувшина. Легкий ветерок наполнил комнату благоуханием роз, и появилось окно, выходящее в сад, где сидел человек могучего телосложения в белой тоге. Золотистая, только что завитая борода, глаза пронизывающей синевы. Он обернулся и поставил на землю корзину, полную безупречных роз. – Ну? – сказал он, и Мэдлин проглотил свой гнев. В этом кратком слове таилась бездна смысла, и волшебник вспомнил, что его отец прибегнул к такому же тону, когда застукал юного Мэдлина со служанкой на сене в повозке. Он тут же выкинул из головы это унизительное воспоминание. – Нам нужен твой совет, государь, – пробормотал Мэдлин, боясь подавиться этим словом. Пендаррик усмехнулся. – Как тебе это должно быть тяжко, Талисан. Или мне следует называть тебя Зевсом? Или Аристотелем? Или Локи? – Мэдлином, государь. Кольца бездействуют. Если Мэдлин думал смутить Пендаррика таким сообщением, то его ждало разочарование. Былой царь Атлантиды ограничился кивком. – Не бездействуют, Мэдлин. Они замкнуты. И если останутся замкнутыми, то да, они перестанут действовать. Резонанс изменится. – Как так? Кто их замкнул? – Я. Ты хочешь оспорить мое право? – Нет, государь, – поспешно ответил Мэдлин. – Но могу я спросить о причине? – Можешь. Я не против того, чтобы мои капризные подданные становились богами дикарей – их это развлекает и не приносит большого вреда. Но я не потерплю безумия, которое нам однажды пришлось вытерпеть. Можешь не напоминать мне, Мэдлин. Да, это было мое безумие. Но мир-то опрокинулся. Цунами, извержения вулканов, землетрясения едва не разнесли его вдребезги. – Но почему это должно случиться вновь? – Одна из нас решила, что играть в богиню ей мало, она решила стать богиней. Воздвигла крепость, включившую четверо врат, и готова спустить пустоту на все существующие миры. Вот я и замкнул пути. Мэдлин уловил еле заметную паузу во фразе Пендаррика и сделал выпад: – Но ведь не все? На лице царя отразилось раздражение. – Нет. Ты всегда отличался сообразительностью, Талисан. Ее мир я замкнуть не могу… пока. Но ведь я никак не думал, что кто-то из бессмертных окажется настолько глуп, чтобы повторить мою ошибку. Кулейн наклонился вперед. – Дозволено ли говорить, государь? – Конечно, Кулейн. Ты по-прежнему тверд в своем решении стать смертным? – Да. Когда ты говоришь о своей ошибке, ты подразумеваешь не Кровь-Камень? – Именно его. – А кто нарушил, закон? – спросил Кулейн, страшась ответа. – Горойен. – Но для чего ей? Это немыслимо. Пендаррик улыбнулся. – Помнишь Гильгамеша, смертного, который не принял бессмертия, даруемого Сипстрасси? Оказывается, он страдал болезнью крови и заразил ею Горойен. Она начинает стареть, Кулейн. И ты лучше любого из нас знаешь, как это могло на нее подействовать. Теперь она высасывает жизненную силу из беременных женщин в свой Кровь-Камень. Но скоро этого станет мало; ей понадобится все больше и больше душ. Под конец ей будет мало крови всего народа, всех народов мира. Она обречена и обречет на гибель всех нас. – Не могу поверить, – сказал Кулейн. – Да, она беспощадна. Но разве мы все не беспощадны? А я видел, как она выхаживала больного олененка, как помогла при тяжелых родах. – Но ты не видел, как действуют Кровь-Камни. Они разъедают душу подобно неисцелимым язвам. Я знаю это по опыту, Кулейн. Ты был тогда слишком юным, но спроси у Мэдлина, каким был Пендаррик, когда Кровь-Камень правил Атлантидой. Я руками вырывал сердца из груди моих врагов. А однажды посадил на кол десять тысяч восставших. Меня спас только конец нашего мира. Горойен не спасет ничего. – Мой внук затерялся в Тумане. Я должен найти его. – Он в мире Горойен, и она его разыскивает. – Так пусти меня туда! Позволь помочь ему. Она его возненавидит, потому что он сын Алайды, а ты знаешь, какие чувства Горойен питала к Алайде. – К сожалению, Кулейн, я знаю больше. Как и Мэдлин. И нет – врата останутся закрытыми, если, разумеется, ты не пообещаешь уничтожить ее. – Не могу! – Она не та женщина, которую ты любил. В ней не осталось ничего, кроме зла. – Я уже сказал: нет. Или ты меня совсем не знаешь, Пендаррик? Царь замолчал. – Знаю ли я тебя? Конечно, я тебя знаю. Более того: ты мне нравишься, Кулейн. У тебя есть честь. Если передумаешь, отправляйся на Скитис. Одни врата открыты. Но тебе придется убить ее. Грозовые тучи заклубились в глазах Кулейна, его лицо побледнело. – Ты оставил Кровь-Камень позади себя, Пендаррик, хотя многие были готовы убить тебя. Тысячи вдов и сирот искали бы отмщения. Царь кивнул. – Но я не был болен, Кулейн. Горойен должна умереть. И это не кара, хотя многие сказали бы, что она ее заслужила, – но потому, что болезнь убивает в ней все, кроме зла. Она уже ежегодно приносит в жертву двести восемьдесят женщин, взимая их как дань с десяти подвластных ей племен. Два года назад она требовала лишь семь женщин, а в будущем году, по моим вычислениям, ей понадобится тысяча. О чем это говорит тебе? Стол затрещал под кулаком Кулейна. – Тогда почему ты сам не покончишь с ней? Ты же когда-то был воином. Или Бригамартис? – И ты будешь счастлив, Кулейн? Обретешь покой? Нет, Горойен – это часть тебя, и только ты способен приблизиться к ней. Ее могущество возросло. Если мне придется уничтожить ее, то я вынужден буду сокрушить мир, в котором она обитает. И тогда с ней погибнут тысячи – ведь я обрушу океаны на сушу. Твой выбор, Кулейн. А теперь мне пора. Окно исчезло. Мэдлин налил вина в другой кубок и пододвинул его Кулейну, но Воин Тумана не взял его. |