Книга В плену сердца, страница 64 – Тори Майрон

– В таком случае, за добром он точно не по адресу обратился, – съедаю Майкла укоризненным взглядом. – Да и ты зря приехал, Роб. У меня скоро встреча, поэтому поучительный разговор придётся перенести на… – бросаю задумчивый взгляд на наручные часы. – Никогда, – направляюсь к столу и начинаю выискивать необходимые для встречи документы. И, как назло, не могу вспомнить, куда их запихнул.

– Все бумаги у меня, Адам, – подаёт голос стоящий возле двери Холланд.

– И какого черта они делают у тебя?

– Потому что на эту встречу пойду я, а ты останешься здесь и спокойно поговоришь с отцом, – категоричным голосом не спрашивает, а ставит меня в известность. Он совсем забылся, бля*ь? Кто кому здесь отдаёт приказы — я или он?

– Ступай, Майкл, я сам с ним разберусь, – встревает Роберт до того, как я успеваю поставить Холланда на место, и по-хозяйски усаживается в моё кресло.

Невербально призвав меня к спокойствию, друг-идиот благополучно ретируется, а я про себя ругаюсь и возвращаю внимание к отцу.

Роберт медленно проводит рукой по столу, отодвигает в сторону коробки с недоеденным обедом и с некой скрупулёзностью рассматривает каждый предмет рабочей поверхности: лэптоп, папки с документацией и отчётами, ручки, печать, степлер… А когда, видимо, устаёт от изучения обыденных канцелярских вещей, откидывается на спинку кресла, прикрывает глаза и со слабой улыбкой на губах протяжно выдыхает.

– Ты ко мне отдохнуть зашёл, или ностальгия по работе нахлынула? – не выдерживая затяжного молчания, язвлю я, чем только усиливаю его улыбку.

Черт! Эту уже его седьмая улыбка в моём присутствии за всю мою жизнь. Неужели пришла пора прекратить вести подсчёт этим редким моментам и привыкнуть к тому, что на старости лет Роберт научился-таки проявлять хоть крупицу живых эмоций?

– Как ты считаешь, на тебя не нахлынули бы воспоминания о том, чему ты посвятил почти сорок лет своей жизни? Особенно, если это единственное, из чего в принципе состояла твоя жизнь? – ровным голосом спрашивает отец, по-прежнему не раскрывая веки.

Конечно, нахлынули бы. Тут и думать не надо. Для меня работа так же, как и для него, — эпицентр жизни. У меня был хороший учитель. Слепил себе достойного наследника, сделав из меня свою точную копию. Но я решаю ему ничего не отвечать. Молчаливо присаживаюсь в кресло, вытаскиваю сигарету и с удовлетворением жадно затягиваюсь. Без алкоголя доза никотина — единственное моё успокоение.

– И что за жуть Холланд тебе наплёл обо мне, раз сумел убедить примчаться сюда по первому зову? – решаю сразу перейти к теме, чтобы поскорее избавиться от сей неприятной мне компании. – Сказал, что я пью на рабочем месте? Срываю встречи? Совершаю ошибки и порчу репутацию компании? Так могу успокоить тебя, Роберт, это неправда. Пусть в последнее время я в самом деле немного не в себе, но это никоим образом не вредит «Heart Corp». Из-за меня компания точно не пострадает. Твоё детище в полной безопасности и скоро вновь взлетит на вершину успеха, так что можешь прямо сейчас со спокойной душой возвращаться в Рокфорд. Если нужно, все отчёты, подтверждающие мои слова, я вышлю тебе по электронной почте, – деловитым тоном уверяю я.

– Я прилетел в Нью-Йорк не ради компании, Адам, – отец наконец открывает глаза. Смотрит пронзительно, изучающе, оставляя незримые порезы на коже. Только он так умеет.

– А ради чего? Показать своей приёмной дочурке достопримечательности Большого яблока? – выдыхаю густую струю дыма вместе с зудящим во мне презрением.

– Я приехал сюда ради тебя, – оглушает меня размеренный голос Роберта.

– Ради меня?

– Да.

– Вот так новости! – ноль радости.

– Ты не веришь?

– А должен?

Роберт несколько секунд смотрит мне в глаза, без труда считывая по моему острому взгляду одну хорошо известную нам обоим правду: он никогда ничего не делал ради меня, а только использовал как послушного солдата для достижения своих целей и желаний.

– Нет. Не должен, – без колебаний соглашается он.

Верно, Роб, верно. Я ничего тебе больше не должен. Уже давно всё отдал с лихвой.

– Но тем не менее я прошу тебя поверить мне, Адам. Я здесь только из-за тебя, – на сей раз его нелепое признание не просто удивляет, но ещё и веселит.

– Ты — и просишь? – нервно посмеиваюсь.

– Да, я прошу тебя, – уверенно повторяет Роб и внезапно закашливается, начиная рукой отгонять от лица сигаретный дым, что кажется мне до боли странным.

Роберт — заядлый курильщик с полувековым стажем. Он и его кубинские сигары — неразделимые друзья. И потому ещё одна странность в виде отсутствия в его руках портсигара также вынуждает меня нахмуриться.

– Ты что, бросил курить? – недоумеваю я и изумляюсь ещё больше, когда сквозь сильный кашель слышу хриплое:

– Да.

– Почему?

– Потому что в моем возрасте нужно думать о здоровье.

– Не поздновато ли? – подставляю ему стакан с водой. – О здоровье нужно было думать гораздо раньше, а сейчас уже не уверен, что избавление от вредных привычек имеет какой-то смысл.

– И тем не менее я хочу продлить свою жизнь по максимуму.

Я усмехаюсь.

– Ты сказал это таким тоном, будто уже завтра умирать собрался. Тебе всего шестьдесят.

– Шестьдесят один, – поправляет он, ненароком напоминая, что на днях был его день рождения.

– Точно. Как же я мог забыть? С прошедшим! – с фальшивым сожалением поздравляю я и салютую бокалом, мечтая, чтобы безвкусная жидкость в нём превратилась в виски, так страстно, как ещё ни разу за минувшие дни не мечтал.

– Тебе тоже не помешало бы последовать своим же словам и поберечь своё здоровье. Не думал, что такое возможно, но выглядишь ты паршиво, Адам, – сообщает он очевидный факт. Даже не поспорить. – Майкл сказал, что ты сильно изменился за прошедшие месяцы. Как внешне, так и в поведении. Первое я и сам уже вижу, а насчёт второго… – он ещё пару раз кашляет и затем продолжает. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё, Адам.

– Что всё? – глухо спрашиваю я, хотя и так знаю, что именно Роберт имеет в виду, отчего желание прихлопнуть Майкла за его болтливость лишь возрастает.

– Всё во всех подробностях о той девушке, что была с тобой на моём приёме. Ты же из-за неё в таком плачевном состоянии?

– Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать, – непреклонно отрезаю я, с силой вдавливая окурок в пепельницу.

– Почему? – спокойней его только мёртвый.

– Ты ещё спрашиваешь? Мне с головой хватает ежедневных нравоучений Холланда, я не намерен слушать ещё и твои. Да и с каких это пор мы с тобой баб обсуждаем? Хотя подожди… О чём это я? С каких пор мы с тобой вообще обсуждаем хоть что-либо не касающееся работы? Мы никогда этого не делали, и я предпочитаю, чтобы так оно и оставалось.