Книга В плену сердца, страница 80 – Тори Майрон

Это ещё что такое? Он никогда так на меня не смотрел. И никогда не говорил ничего подобного. Он вообще никогда не говорил мне ни одного комплимента или доброго слова. Возможно, Николине — да, но не мне. Ни разу. Что за ерунда с ним творится сегодня? Не понимаю! И осмыслить как следует Адам мне не позволяет, вскоре отрывая меня от кровати. Сам усаживается на неё и умещает меня на себя сверху.

– Давай. Сама руководи процессом. Ты же сегодня главная, – иронично посмеивается он и, опершись на локти, жадно разглядывает меня снизу.

А мне дважды говорить не надо: я опускаю руки на его плечи и начинаю двигать бёдрами, подбирая тот ритм, что подходит лично мне. Сначала медленно поглощаю дюйм за дюймом его твёрдую плоть, постепенно увеличивая темп и остроту ощущений. Поднимаюсь и опускаюсь на член с рядом сорванных вздохов и звуков влажных шлепков, ощущая, как бесстыдно мокро в точке соединения наших тел. Врезаюсь ногтями в его напряжённые дельты, пьянея до восторга от его голодного взора, которым он мысленно поедает мою подпрыгивающую грудь. А чуть позже и не только мысленно. Харт долго бездейственно усидеть не может. Ладонями сжимает налитые полушария вместе, густой щетиной приятно царапает кожу, пока его губы нападают поочерёдно на каждый из сосков, втягивают в себя, словно любимую вкусняшку норовят слопать.

– Сука… Нельзя быть такой оху… – его фраза остаётся недосказанной, превратившись в нечленораздельное рычание, когда я сменяю быстрые скачки на члене неспешными круговыми движениями таза, полностью поглотив его в себя.

Я и сама начинаю грязно материться, упиваясь тем, как головка достигает до самого конца, задевая все эрогенные точки. Рычу и сталкиваю наши языки в развратной хватке, когда мужские руки до боли вцепляются в мои ягодицы, массируют, раздвигают попку и касаются пальцем тугого колечка. Но не толкаются внутрь, а лишь слегка надавливают, отчего пульс в висках выбивает все здравые мысли, а тяжесть внизу живота, достигшая своего апогея, в один миг взрывается мощнейшим оргазмом.

Я кричу, проваливаясь в пучину ослепительного кайфа, но не слышу этого. Уши заложило. Почти ничего не вижу. В этот раз удовольствие ещё сильнее: перед глазами простирается мгла, а тело состоит из сплошных вибрирующих атомов, что взлетают вверх, высоко-высоко, где, подобно невесомой снежинке, кружатся в искрящемся, разноцветном вихре, чтобы спустя мгновенье осыпаться на бренную землю, растаяв и бесследно исчезнув.

Я обмякаю как тряпичная кукла, опадая на Адама. Даже обнять его сил не хватает. Просто перекидываю руки через его плечи и утыкаюсь лицом в шею, утопая в мужском терпком запахе, подрагивая в его жарких объятиях.

Сижу неподвижно, пытаясь восстановить сбитое дыхание, успокоить сердцебиение. И ладони Харта мне в этом изрядно помогают, тем что ласково поглаживают по спине, ни один позвонок не оставляя без внимания пальцев.

– Ты не кончил, – вялым голосом констатирую я, осязая, что член внутри меня нисколько не расслабился.

– Нет, ты одна такая быстрая, – усмехается он и начинает губами жалить мои плечи и шею.

– Дай мне парочку минут прийти в себя, и я смогу продолжить, – заверяю я, хотя, по правде говоря, второй оргазм высосал из меня все силы.

– Мы не будем продолжать, Лин. Ты еле живая. Тебе нужно отдохнуть, – умиротворяющим тоном произносит Адам и, проложив подушечками пальцев медленную, до безумия приятную линию от поясницы до затылка, начинает гладить меня по голове.

Так, всё! Стоп! Это уже, знаете ли, слишком!

– Да что на тебя сегодня нашло? Тоже каким-то альтер эго обзавёлся?

Отодвинувшись от его шеи, сверлю босса испытывающим взглядом, но, кроме мягкой улыбки на губах, не нахожу в его лице ничего необычного.

– Нет. Раздвоение личности — это твоя фишка. Я такой способностью не владею. И я тебе уже ответил на этот вопрос. Причём дважды. Но ты не веришь.

– Не верю. И даже тысячи оргазмов не заставят меня поверить, Адам. Не после всех твоих попыток вернуть Ники.

Хочу слезть с Харта, чтобы наконец выпустить его член на свободу, однако его руки, крепко обхватившие меня за талию, не позволяют это сделать.

– Оргазмы, может, и не заставят, но одна маленькая новость, которая у меня есть для тебя, вполне способна развеять твоё недоверие ко мне, – загадочно ухмыляется Адам, спуская ладони с талии на ягодицы, по-собственнически сминая их.

– Что за новость?

– Уверена, что хочешь сейчас услышать, или, может, до завтра потерпишь?

– Уверена.

– Точно?

– Точно, – чересчур быстро отвечаю я, рисуя на лице Адама довольное выражение.

– Ну хорошо, тогда слушай, – он зарывается рукой в мои волосы и подталкивает голову ближе к себе, сокращая расстояние между нашими лицами до считанных миллиметров.

Его дыхание тает на моих губах, встречается с судорожным выдохом, обжигает кожу щеки и касается мочки уха вместе с самыми невероятными словами, которые я только могла ожидать услышать:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – С завтрашнего дня ты сможешь выбираться из дома.

Если бы у меня был хвостик, то он сейчас, без сомнений, отвалился бы, не выдержав той интенсивности, с какой я бы им завиляла.

Снова и снова прокручиваю его слова в голове и не верю. Вот так просто? Даже зарабатывать, просить и умолять не нужно? Не может быть такого!

– Ты серьёзно? – я всё ещё жду подвоха, бегло разглядывая лицо Харта, но голос мой уже вовсю звенит от несказанного счастья.

– Серьёзно. Сможешь выходить, куда захочешь.

– Куда захочу? – а теперь сердце начинает трепетать от восторга.

– Да. Куда угодно, но только с охраной и предварительно предупредив меня, – уточняет Адам условия, но мне на них наплевать.

Я смогу выйти из дома! Смогу погулять по Нью-Йорку! Смогу побывать во всех местах, которые Николина жаждала увидеть всю жизнь, а я — пока днями напролёт умирала со скуки в комнате. Это же потрясающая новость! Самая невероятная и долгожданная! Заставляющая меня засиять в лучезарной улыбке, заёрзать на Харте и радостно завизжать, начав обцеловывать всё его лицо, как обезумевшая влюблённая девчонка.

А он какого-то чёрта не останавливает меня и не злится из-за такой бурной реакции, а только подставляет своё лицо навстречу моим губам, улыбается так, что глаза слепит да голова кружиться начинает, и чуть ли не урчит в удовольствии от каждого моего короткого поцелуя и объятий.