Книга Мера человек: Зов, страница 8 – Александр Изотов

— Где же я могу найти этого вашего наместника Райнера, мастер? Он правит вами?

— Зачем тебе наш господин?

— Ну, я же говорил о войне. Скоро она придёт к вам.

Таджия задумчиво склонила голову:

— Она уже пришла.

Я нервно усмехнулся, раздумывая о том, что копьё оставил снаружи.

— К нам часто прибывают посланцы из столицы, — поспешила успокоить меня шаманка, — И иногда дым искрит вокруг них. Небо предупреждает, что дела там нечисты.

Стало ясно, что ересь проникла и в Оранжевый приорат. Впрочем, ничего удивительного, оставалось лишь разобраться, насколько глубоко. Отдельные заговорщики, или уже вся столица?

Но поразило меня совсем другое:

— Так ты тоже говоришь с Небом? Ты — оракул? — я слегка удивился.

— А разве могу я вести за собой зверей, не чувствуя небесной поддержки?

— Но ведь… — я растерялся, — Ариф сказал, что…

Я вспомнил слова Буйвола о том, что оракулов у них нет. И то всё ради того, чтобы ересь не проникла в умы зверей.

— Ариф знает то, что ему отмеряно, — Таджия улыбнулась, — Все мы скрываем что-то, ведь так?

Она чуть прищурилась, и я понял, что дым тут всё-таки не простой.

— Но это же твой народ.

— Не суди по мере своей, Небо каждому своё отмерит, — строго сказала Таджия, — Да, я оракул, но ради безопасности я общаюсь через дым.

И она повела трубкой, разгоняя всполохи.

— Я ждала твоего прихода, Белый Волк. Дым говорит, что тебе суждено сожрать и эти земли.

Эти слова заставили меня напрячься, выпуская стихии.

— В моих планах не было сражаться с вами, — хмуро сказал я.

— Так это дым тоже сказал, — Таджия засмеялась, и я расслабился, — Если слушать каждое видение, что приходит, так и зарождается ересь. Нужно думать головой.

Она, наконец, встала, едва не коснувшись макушкой соломенного потолка.

— Белый Волк, позволь предупредить…

И вождь рассказала о том, что моё появление в приорате не будет встречено с радостью. Оказалось, что пока приор Рэджин для всех жив, его сыновья существуют мирно. Но едва окажется, что пришла пора кому-то заявлять права на трон, то в столице разразится война.

Зверица склонилась, взяла сложенную у стены накидку, и набросила на плечи, как пончо. Накидка, связанная из белой пушистой шерсти, будто светилась в сумраке.

— Так. И что мне делать? — растерянно вырвалось у меня, — Я пришёл, чтобы предупредить вас.

Таджия прошла мимо, мягко коснулась моего плеча:

— Белый Волк. Райнер, наш наместник, с радостью пошлёт на войну своего брата, Левина и воинов Сквозняка. А те в свою очередь скажут, что это должны делать мы, Пекло.

Зверица двинулась к выходу, и я встал, пошёл вслед за ней.

— А не может ли быть так, что каждый из братьев будет рваться отомстить за отца? — последовал мой вопрос.

Таджия остановилась, чуть смущённая моей версией, задумчиво коснулась трубкой лба. Потом свела зрачки, рассматривая дым, и тут же рассмеялась:

— Небо говорит, что каждый из братьев мечтает, чтобы так сделал другой.

Я только вздохнул.

Мы вышли на улицу. Жители уже разошлись, дети копошились на площади у тотема. И никто их не гонял, не запрещал играть рядом со священным столбом.

Ариф с парой воинов стояли неподалёку, и сразу двинулись к нам, но вождь махнула ладонью. Буйволы послушно остановились, не стали подходить.

— Белый Волк, тебе решать эту проблему, — разглядывая далёкие Проклятые Горы, сказала Таджия.

— Но ты же знаешь, что я пришёл помочь. И что грызня братьев — это нулячья возня в сравнении с той войной, что придёт сюда.

— Знаю. Ариф рассказывал о безумии зверей в Жёлтых землях. Но что можем мы, звери?

— Мастер, ты сама говоришь, что в столице у вас уже есть меченые. И вы видели, что делают метки со зверями. Надо рассказывать, надо донести до всех стай.

Вождь молчала, а я, радуясь красноречию, продолжал давить:

— Если Буйволы, Слоны, все вы соберётесь, пойдёте к столице. Люди послушают вас, и наместникам придётся разбираться.

— Наше дело малое, звериное, — неожиданно ответила Таджия.

Я чуть не завыл от досады. Да чтоб их, какие же тугие и непробиваемые! А ведь эта шаманка казалась такой мудрой, мне чудилось, что она насквозь меня видит со всеми моими частицами Абсолюта.

— Вы не можете просто сидеть и ждать, когда к вам придут проповедники Бездны, да ещё и по воле наместника, — хмуро сказал я.

— Небо поможет нам, дым узрит обман.

— Да уже узрел, — возмутился я, — И что вы сделали? Убили гонца с меткой?

Таджия даже чуть испугалась:

— Как смеешь, зверь, такое произносить?

Я понял, что на улице дышалось гораздо лучше. Голова работала яснее, и не только у меня. Там, в хижине, она даже не удивилась, когда узнала, что я убил Жёлтого приора. А тут смотри, опять пустилась в звериные суеверия.

— Да, ну дерьмо нулячье, — процедил я сквозь зубы.

Она поморщилась. Видимо, при вожде звери старались не ругаться.

— Прости, мастер. Но мне придётся показать вам мою силу… — я покосился на копьё, прислонённое к стене.

Если попробовать призвать опять Зов Белого Волка, и надавить на зверей волей вождя. Чтобы они пошли за мной, как за великим пророком, или кто там ещё был в предсказаниях оракула?

— Силу твою я вижу, — вздохнула Таджия, — Но объединит ли она? Если наместник услышит о том, что новый вождь ведёт зверей к столице, что он подумает?

Я потёр подбородок. А ведь я ещё не пробовал направлять волю зверей против их правителей. Нет, под Каудградом я уже толкал пламенные речи, но там звери сами уже не желали служить Жёлтому приору. И на это их сподвигли десятилетия тяжкой жизни.

Да и то, там удалось убедить, что служба Хорасу не нарушает законов Неба.

А здесь все вроде как благоволят погибшему приору Рэджину, а значит, и власти его наместника Райнера. А тут я пришёл из пустыни, и начал смуту наводить.

Да и нужен ли этот бунт? Вдруг Райнер чист, и такой же душка, как и Зигфрид? А я вместо того, чтобы поговорить по душам, зайду в столицу с ноги.

Думай, Марк, думай. Подсказчиков нет, и даже мудрая на первый взгляд Таджия всего лишь вождь, которая в первую очередь заботится о благе своего племени.

— Говорят, — осторожно произнесла зверица, — Что приор Рэджин перед поездкой оставил слово.

— Слово? — только и вырвалось у меня, я непроизвольно коснулся груди, где за пазухой покоилась табличка Каэля.