Книга Ничем не интересуюсь, но всё знаю, страница 37 – Виктория Токарева

Солоницын отошел. Данелия был польщен. Приятно получить поддержку, тем более прилюдно. Все это слышали.

Поминальная трапеза продолжалась. Возле Данелии оказался молодой режиссер, который недавно выпустил свой первый фильм. Я этот фильм не видела, но много слышала. Прокат был шумный.

Молодой режиссер жаждал славы и одобрения. Он открыто льстил Данелии, мел хвостом.

Данелия выпил очередную рюмку и произнес:

– Ты еще снимать не научился, а врать уже научился.

Все замолчали и притихли. Молодой режиссер покраснел, видимо, у него повысилось давление. Он что-то произнес в свое оправдание, но Данелия опрокинул его аргумент. И стало понятно, что успех картины дутый. А молодой режиссер конъюнктурщик и приспособленец.

Поминки продолжались долго. Сидели за полночь. Потом все расползлись по домам, как тараканы. Сходство с тараканами делали черные спины. На всех были парадные черные костюмы, как и положено в таких случаях.

В Москве начался международный кинофестиваль. Видные кинематографисты приехали из Италии, из Америки.

Москвичи широко, по-русски, принимали гостей. А иностранцы, как выяснилось, любят покушать на халяву.

Актриса Микаэла Дроздовская, красавица и светская львица, устроила в своем доме прием итальянской делегации. И пригласила Лору. Они дружили. Расстановка сил в этой дружбе была неравная. Микаэла покровительствовала Лоре, поскольку она – актриса, а Лора – секретарша. У Микаэлы муж профессор, медицинская элита, а у Лоры был Яблочкин – среднее звено. А сейчас и вовсе никакого мужа. Безутешная вдова.

Лора искренне оплакивала своего Яблочкина. Ее жизнь остановилась. Из влюбленности и заботы судьба вытолкнула ее на холод и сиротство. Лора не видела впереди никакого просвета. Казалось, что так будет всегда.

Микаэла пригласила Лору на прием, чтобы хоть как-то развлечь подругу. И украсить принимающую сторону. Все-таки Лора красавица, а красота – талант природы, не меньший, чем любой другой талант.

Лора пришла в назначенный час. Грустная. Тихая. Туманная. Заплаканные глаза казались зелеными, как изумруд.

Среди гостей присутствовал поэт и сценарист Тонино Гуэрра. Он сразу приметил Лору. Споткнулся об нее глазами. Обычно это так и бывает: или сразу, или никогда.

На другой день Лора мне сказала:

– Я познакомилась с Тонино Гуэрра.

– А кто это?

– Сценарист. С Феллини работал, с Антониони.

– Симпатичный? – спросила я.

– Смешной… – неопределенно ответила Лора.

Смешной – это хорошо. Значит, интересный. Главный враг женщины – скука. К скуке невозможно привыкнуть. Хочется повеситься. А когда с человеком интересно, можно вынести все: и бедность, и болезни, и наступающую старость.

Впервые я увидела Тонино на улице. Было холодно, минус двадцать пять градусов. Тонино стоял как француз из Наполеонова войска: шапка надвинута до бровей, шарф окутывает горло и свисает до колен. Ему было пятьдесят четыре года. Немного, но мне показалось много.

Я не понимала: ЧТО Лора в нем нашла? А она нашла многое: талантливый, богатый, перспективный и хочет счастья. Готов к новой жизни. Не будет тянуть резину и морочить голову.

Стояла брежневская пора. Застой. А где-то там – три часа полета в небе – солнечная Италия, город Рим, где у Тонино квартира и загородный дом.

Тонино выяснил, что Лора – вдова, без детей. Ее ничто не держит в Москве. Ворота открыты.

У Тонино был сложный период в жизни. Со своей женой Паулой он развелся, в работе – кризис, здоровье пугало. Семейный врач обнаружил какие-то пограничные клетки. Казалось, что жизнь говорила: «Чао, чао, бамбино» и махала белою рукой.

Тонино решил поменять обстановку и поехал на фестиваль в Россию – таинственную мрачную страну. Он хотел повидать новое и заодно попрощаться с тем, что видит.

Тонино пребывал в глубокой депрессии, не ожидая, что выплывет из нее. И тут он споткнулся глазами о Лору. Подумал: «Какая кошка…»

Тонино Гуэрра – черноволосый итальянец с правильными чертами лица. Глаза – карие с вкраплением светящегося янтаря. Это искрилась доброта.

Тонино – сплошное добро. Его душа распахнута навстречу людям. Каждая женщина для него «Донна». Это высшая оценка женственности. Каждый мужчина – «кареси» (хороший). Рядом с Тонино чувствуешь себя как на юге под нежным ненавязчивым солнцем. И при этом – в полной безопасности. Никто тебя не укусит, не сделает больно.

Я не помню, чтобы он кого-то осудил, сказал небрежные слова. Только «Донна» и «кареси». Не суди, да не судим будешь.

Начался роман.

Лора учила итальянский язык и довольно быстро освоила. Итальянский – не венгерский и не шведский. Язык – легкий, певучий, удобный для произношения, много гласных.

Депрессия растаяла как дым. Тонино был совершенно счастлив. Они с Лорой удивительно подходили друг к другу.

Тонино постоянно что-то рассказывал. У него была непростая жизнь, полная событий. Он помнил войну с Гитлером, плен. Но главное – другое. Все, что протекало перед его глазами, он видел иначе, чем все. У него как будто другие глаза.

У Лоры был редкий талант: воспринимать другой талант. Воспринимать и продвигать. Служить чужому таланту бескорыстно, ото всей души и до дна.

Так вел себя апостол Павел (Савл), продвигая Христа после распятия. Без Павла не было бы христианства.

Такие люди, как Лора, – редкость. Они самовыражаются в служении.

Вокруг Лоры крутились разнообразные таланты, Тарковский в том числе. И все от нее чего-то хотели. И Лоре это нравилось.

С помощью Тонино и Лоры Тарковский оказался в Италии. Они создали фильм «Ностальгия», выдающееся произведение. Лора активно участвовала, переводила, уставала. Ее вклад был весóм. Со временем Лора превратилась в суперпереводчицу, которая не просто переводила, а улучшала текст.

Не делай добра, не получишь зла – известная истина.

Лора и Тонино вытащили Андрея Тарковского в Италию, а он сбежал и остался в капиталистических джунглях.

Тень этого предательства упала на Лору и Тонино. Это они заварили кашу. Наши органы сделали козью морду. А Лора не хотела и не могла ссориться с властями. У нее в Москве мама, друзья, и я в том числе.

Мы дружили честно. Лора играла в моей жизни большую роль. Мы с ней ровесники, но во мне застрял какой-то инфантилизм, как у четырнадцатилетнего подростка. Я все время отстаю от своего реального возраста. Лора меня воспитывала. Направляла.

Я ею восхищалась, а дружбе необходимо восхищение. Невозможно дружить с тем, кого презираешь.

Лора меня одевала, украшала, дарила свои лучшие наряды. С ней было хорошо. Душа как будто вернулась домой после долгих странствий.