Книга Тайны мадам Дюбуа, страница 41 – Анастасия Логинова

Я же каждый раз отвечала всерьез. Велик был соблазн защитить детей, продлить их детство, оградить от всех этих ужасов, которыми полон мир. Однако я слишком хорошо помнила, что мое детство кончилось рано и внезапно. И я вовсе не могла пообещать своим детям, что на их долю бед выпадет меньше – учитывая наш с мужем безумный образ жизни.

Помнится, мой отец, которого я потеряла в девять лет, тоже редко делал скидку на мой возраст. Разговаривал со мною, будто с равной – что очень мне льстило. Я любила и обожала маму, преклонялась перед ней и даже дочь назвала в ее честь – но характером, кажется, пошла в отца.

Оттого я повернулась к Софи и сколь могла доходчиво стала объяснять своей пятилетней дочери, что такое цианид калия…

– Это яд, Софи, очень сильный яд. Он белый как сахар и как сахар же хорошо растворяется в воде – да в чем угодно. И он очень, очень опасен. От него умерла мадам Гроссо.

Лицо дочки немедленно стало печальным. Удивительно, что Софи так быстро успела привязаться к этой женщине.

– Мне жаль мадам Гроссо, мамочка. Она была добрая и красивая.

– Мне тоже ее жаль, малышка, – я поцеловала дочку в лоб.

На этой бы ноте нам и покинуть кафе, но мы не успели. Закончив завтрак, с нашим столиком поравнялся мистер Макгроу и в обычной своей беспардонной манере заговорил со мной на плохом французском:

– Мадам Дюбуа! И где же вновь ваш дражайший супруг? Неужто месье Дюбуа все еще мается морской болезнью?

Довольный шуткой, он смотрел мне точно в глаза и, казалось, вот-вот зальется хохотом.

А я вконец растерялась. Да, я не особенно скорбела по поводу смерти Эриха Шефера, но и шутить на эту тему была не готова. Столь явная провокация просто застала меня врасплох. Ища поддержки, я окинула взглядом другие столики – но посетителей кафе интересовало только, что я отвечу.

– Простите, нам пора… – невнятно пробормотала я, поленившись даже взглядом выразить неуместность его вопроса.

Подхватила на руки сына, велела Софи идти следом, и мы скорее покинули кафе. Сбежали, иначе не назовешь. Поймав в коридоре стюарда, я велела немедля разыскать Бланш – довольно ей прохлаждаться; а уже у самых дверей в каюту, к полной моей неожиданности, нас догнала фрау Кох.

– Этот американец! – звенел возмущением ее голос, – я не понимаю французского, но он был груб с вами, это очевидно. Он говорил о господине Дюбуа, не так ли? Просто бесчувственный, бессердечный тип!

– Да… благодарю за поддержку, – я нервно отпирала дверь ключом, торопясь избавиться от соседки.

– Фрау Дюбуа, – голос Греты стал неожиданно мягким, и она вдруг коснулась моего плеча, – вам нужно отдохнуть. Вы позволите моей Ханни заняться вашими детьми?

Расторопная Ханни, не чета Бланш, всюду была с подопечными, она и сейчас поправляла платьице Катарины. А мне и впрямь хотелось побыть одной и хоть немного собраться с мыслями.

– Вы бы меня очень выручили, Ханни, – благодарно улыбнулась я девушке.

– Мне в радость, я люблю детишек! – добродушно отмахнулась та.

Славная девушка. Я подумала, что нужно непременно поблагодарить ее деньгами.

Ханни увела детей прогуляться на палубе, а я, отперев дверь, пригласила фрау Кох на чашку кофе. Разумеется, она оказала мне услугу не просто так…

– Эти сплетники болтают о вас ужасные вещи! – горячилась фрау Кох, осматриваясь в моей гостиной. – Мне, право, даже пересказывать неловко все-то, что я слышала!

Но фрау Кох все-таки пересказала – хотя я того и не просила. Подробно, с интонациями и выражением. И, когда я уж совсем пала духом, вынесла вердикт:

– Я не поддерживаю этих сплетников и не верю ни одному слову! Разумеется, вы не убивали вашего несчастного мужа – что за глупости!

Это было уже хоть что-то…

– …это сделал тот же, кто и отравил эту французскую актрису. Очевидно ведь!

И снова я поспорить не могла.

Как бы там ни было, фрау Кох, кажется, и впрямь настроена была доброжелательно, а оттого я постаралась быть искренней.

– Спасибо вам, фрау Кох, – я любезно пожала ее руки. – Я не знала, конечно же, все эти дни, что… месье Дюбуа мертв. Я и предположить этого не могла. Не спрашивайте меня о большем, прошу.

Та торопливо кивнула – и с затаенным вниманием продолжала смотреть на меня. Фрау Кох явно не терпелось спросить еще что-то, но она не могла решиться.

Вспомнилось, как ни раз и Грета, и ее муж исподволь выпытывали у меня, где нынче месье Дюбуа, и когда с ним можно будет поговорить. О чем поговорить? Прежде я не придавала значения, но, учитывая, что и после его мнимой смерти немецкая чета явно жаждет что-то сообщить… это может быть важным.

Мой супруг – француз, более того – французский дипломат. Если бы Кохи владели некой компрометирующей их родину информацией и искали бы политической защиты, то к кому же еще им обратиться, как не к французам? Франция и Германия уже не одну сотню лет враги, это все знают.

Так что я твердо решила свести Жана и фрау Кох для приватного разговора. Даже если это касается не бомбы на борту «Ундины», а чего-то еще… нам эта дружба, без сомнений, пойдет на пользу.

В ответ же на затянувшуюся паузу я тяжело вздохнула и посетовала:

– Разумеется, вы правы: в убийствах месье Дюбуа и фрау Гроссо виновен один человек. Если бы мы знали кто… господин Вальц делает все возможное, чтобы найти преступника.

Фрау Кох поджала губы. Поерзала на месте, борясь с собой, и вдруг заявила:

– Кажется, я знаю, кто убил фрау Гроссо.

Признаюсь, я отнеслась к тем словам не слишком серьезно, но все-таки постаралась не спугнуть.

– Вы что-то видели?

– Слышала! Разговор на французском – очень нервный и короткий, я ни слова не разобрала. – Фрау Кох снова поерзала на месте, придвинулась ко мне ближе и полушепотом продолжала: – Это случилось в самую первую ночь – здесь, на пароходе. Все спали, а я читала роман в гостиной и вдруг услышала стук в дверь. Не в свою, в соседнюю. В каюту фрау Гроссо! Я много чего слышала об этой женщине, много дурного… оттого не утерпела, отложила роман и подошла к двери. Стала прислушиваться. Голос фрау Гроссо я узнала сразу – звучный громкий. Такая бесстыдница – ее совершенно не волновало, что все спят! Она была не рада визитеру, готова поклясться.

– А второй голос? – не дыша, спросила я.

– А второй принадлежал мужчине. – Такой густой, знаете ли, хрипловатый баритон. Уверенный голос, хоть и почти неслышный.

– Вы узнали его?

– Нет, увы нет. На тот момент не узнала – узнала позже.

– Когда же?! – поторопила я.

– Когда фрау Гроссо, выкрикнув «Va-t'en! ⁷», что даже я сумела понять, захлопнула дверь! Я тогда выждала добрых минуты три, убедилась, что все стихло, и он, этот мужчина, ушел. Точнее, я думала, что ушел. И тихонько приоткрыла дверь. Как же ошибалась…