Книга Они хотят быть как мы, страница 20 – Джессика Гудман

– А вот и я, – вырывается у меня. Лицо у Генри раскрасневшееся, но он твердо стоит на ногах и смотрит мне в глаза, как будто по-настоящему счастлив видеть меня. Приятное тепло разливается в моей груди, и на какой-то миг я забываю, что провела весь день, пуская слюни на Адама.

– Скучал по тебе сегодня, Джей, – говорит Генри, и его губы складываются в нежную обиженную гримасу.

– Неужели? – Я прильнула к нему, оказываясь в кольце его рук.

– Может, совсем чуть-чуть. Хочешь выпить? – предлагает он. Я киваю. Генри поворачивается и кричит в сторону кухни: – Дорогу! Дорогу! Джилл Ньюман приехала! И девушка хочет выпить! – Толпа расступается, оставляя мне небольшой проход, чтобы я протиснулась к кухонному островку. От устремленных на меня взглядов я прячусь за пеленой волос. Порой невыносимо находиться в аквариуме Игроков.

Я не тороплюсь, смешивая себе коктейль из доступных напитков, пока Генри, привалившись к стене, оглядывает присутствующих. Он протягивает стакан Ави Бриллу, продюсеру школьного канала новостей. Тот крутится возле телевизора и, похоже, пытается поставить в очередь какой-то унылый документальный фильм, чтобы смотреть его без звука.

– Классика, – бормочет Генри и поворачивается ко мне. – Слышал, ты встречалась с Адамом.

Я напрягаюсь.

– Ага.

Генри стонет.

– Что такое? – спрашиваю я, стискивая зубы. – Ты же знаешь, что мы друзья.

– Я знаю. – Он снова обнимает меня за талию. – Просто иногда ревную. Я чувствую, что он засел в тебе навсегда.

Так ли это? Мое лицо вспыхивает, и я надеюсь, что Генри этого не замечает.

– Я хочу сказать, что… понимаю. – Генри лениво усмехается, как будто губы слишком отяжелели, чтобы растянуться в улыбке, и просовывает палец за пояс моих джинсов. – Ты лучше всех. – Генри потягивает свой напиток. – Он ведь знает, что мы вместе, верно?

– Конечно. – Я протягиваю руку и почесываю его затылок. Генри, что ни говори, хороший парень, напоминаю я себе, даже если он и осушил не один «ёрш» от Роберта. – Он в городе только на выходные. Завтра я его уже не увижу. Ничего особенного не произошло.

– Я знаю, знаю. – Генри крепко прижимает меня к себе, и его тело – как бетонная плита.

– Обещаешь, что я нравлюсь тебе больше, чем он?

– Обещаю, – шепчу я ему в грудь. И заставляю себя поверить в это. Хочу поверить. Произнести это сейчас, вслух – легче, чем сказать правду. Правда никому не нужна. Правда опасна. – Давай найдем Квентина.

Генри следует за мной на задний двор. Здесь музыка звучит тише, и светящиеся гирлянды обрамляют лужайку, придавая вечеринке более теплую атмосферу. Наконец я замечаю хозяина, устроившегося на детской горке с Барри Ноултоном, десятиклассником, который в прошлом году попал в команду штата по плаванию. Барри сидит между его ног и смотрит на Квентина восхищенным взглядом, как будто перед ним самое красивое создание в мире. Квентин скользит указательным пальцем по подбородку Барри, и они улыбаются, как болваны. Погруженные в столь интимный момент, они не обращают никакого внимания на тот кавардак, что все мы устраиваем на заднем дворе. В моем сердце вспыхивает зависть к их близости, их нежности. Интересно, завидуют ли другие нам с Генри и тем отношениям, что нам приписывают?

Нет, погоди-ка, отношениям, которые у нас есть. Мы же вместе.

Глаза Квентина неожиданно встречаются с моими глазами, и он шепчет что-то в волосы Барри. Всего несколько шагов – и Квентин оказывается рядом со мной.

– Нам надо поговорить, – говорит Квентин, протискиваясь между мной и Генри. – С тобой тоже, старик, – обращается он к Генри. Голос у него резкий, настойчивый. Мы следуем за ним в заросли кустов, подальше от остальной компании. Генри и Квентин все время поглядывают друг на друга, как будто обмениваются целыми фразами поверх моей головы.

Их мамы, некогда соседки по комнате в общежитии колледжа, вдвоем переехали на Золотой берег, чтобы семьи общались и дети росли вместе. Дружба Квентина и Генри очевидна. Они и ссорятся как братья, обдавая друг дружку ледяным молчанием или затевая драку в грязи. Но всегда легко и быстро мирятся благодаря непоколебимому пониманию того, что они повязаны навеки не собственным выбором, а предписанным мамами чувством долга. Еще одна связь, которую я не в силах разорвать. Сколько бы мы с Квентином ни обменивались скрытыми шутками, сколько бы раз я ни чувствовала прикосновение Генри, мне никогда не проникнуть в их мозги, как они проделывают это друг с другом.

Однажды летом я призналась в этом Генри, когда мы загорали на пристани за его домом.

– Жаль, что у меня нет того, что существует между вами с Квентином, – лениво произнесла я.

– У тебя есть Никки, – сказал Генри, проводя кончиками пальцев по гусиной коже моего живота. Мне стало щекотно от его прикосновения, и я подавила смешок.

– Это не то. Разве что с Шайлой было то же самое. – Тогда я впервые открыто призналась в том, что Никки не может заменить Шайлу. До меня дошло, что и я, вероятно, не способна заменить ее.

– Знаешь, я всегда завидовал вам двоим, – сказал он. – Меня поражало, с какой легкостью девчонки становятся лучшими подругами. У парней все гораздо сложнее.

Я подумала о том, как странно это звучит. Мне казалось, мальчишкам намного проще завести друзей. Тем более Игрокам. Но признание Генри заставило меня проникнуться к нему еще большей симпатией. Он выглядел таким хрупким, ранимым. Прежде чем я успела выжать из него что-то еще, Генри вскочил и помчался к краю причала, где сгруппировался и бомбочкой нырнул в воду.

Теперь Генри и Квентин толкают друг друга, изображая агрессивные наскоки.

– Да, чувак, – говорит Генри, врезаясь плечом Квентину в бок. – Я позову остальных.

– Давай за мной. – Квентин показывает на одну из огромных плакучих ив, раскинувшихся вдоль забора. Мы наперегонки бросаемся туда, раздвигая поникшие ветки, как занавес из бисера.

– Опять какая-то фигня в духе «Агента 007», да? – спрашиваю я.

– Ты что, весь день не проверяла свой телефон? – удивляется Квентин.

– В общем-то, нет. – Когда мы с Адамом встречались, я обычно забывала про телефон.

– Ты должна кое-что увидеть. – Квентин лезет в карман и достает сложенный газетный листок. Хлипкий, вырванный из «Голд Кост газетт».

– Где ты взял эту хрень? – смеюсь я. Моя семья – единственная из всех, кого я знаю, кто все еще выписывает «Санди таймс», и даже это выглядит архаикой. Папа говорит, что никогда не откажется от любимой газеты.

– Просто прочти. – Он нетерпеливо складывает руки на груди.

Я пытаюсь сфокусировать взгляд в темноте, и лишь через несколько секунд буквы появляются в поле зрения. Заметка короткая, всего пара абзацев, но слова высасывают все тепло из моего тела.

Печально известный местный убийца добивается апелляции