Книга Троя. Падение царей, страница 64 – Дэвид Геммел

Но отцу своему Полит нервно сказал:

— Битва уже склонялась в нашу сторону, когда появилась Троянская конница. Антифон рано или поздно победил бы, отец, хотя с куда большими потерями.

Приам сплюнул себе под ноги.

— Тьфу! Антифон — толстый дурак. И ты тоже идиот. Ты ничего не знаешь о войне. Ты должен был быть там, внизу, сражаться, а не наблюдать отсюда, со стороны, из безопасного места.

Полит покраснел.

— Я не воин, отец. Ты назначил меня своим советником, чтобы присматривать за твоими сокровищами. Я по-своему служу городу…

Приам злобно повернулся к нему.

— И как там сокровища, Полит? Ты хорошо за ними присматриваешь? Они сыплются через край?

Уязвленный этими словами, Полит гневно проговорил:

— Ты очень хорошо знаешь, отец, что мы должны платить за эту войну. Твоим наемникам, которые сражаются там, надо платить, а если они решат, что мы проигрываем, они потребуют еще больше. Нам нужен металл, чтобы делать бронзовые доспехи и оружие, но нам приходится забираться все дальше и дальше в поисках этого металла, и наше отчаянное положение повышает цену на него. Теперь нам позарез необходимо олово, и «Ксантос» — наша единственная надежда.

Как ни странно, это, казалось, подбодрило царя.

— Да, «Ксантос», — сказал он с удовольствием. — Я верю, что Эней скоро будет здесь, не то он пропустит всю драку. Я предвкушаю, как увижу корабли Агамемнона в огне.

Полидорос снова посмотрел на лежащее внизу поле боя. Враги отступали к земляному валу, который возвели, чтобы защитить проход. Некоторые, похоже, бежали очертя голову, другие отступали в полном боевом порядке.

«Микенцы, — подумал Полидорос, — или Ахилл и его мирмидонцы, его отборный отряд. Они не повернутся спиной к врагу».

Внезапно он на мгновение почувствовал родство с этими дисциплинированными воинами, хотя они и были его врагами. Полидорос вспомнил, как микенский герой Аргуриос защищал лестницу, могучий и храбрый, и умер вместе со своей возлюбленной Лаодикой, после того как ради нее спас Трою.

Полидорос заботливо хранил в памяти этот день как лучший день своей еще недолгой жизни.

— Господин, может быть, мы должны вернуться во дворец, — предложил он. — Скоро стемнеет, и бой закончится. Даже мои молодые глаза не могут разглядеть в угасающем свете того, что происходит так далеко.

Царь фыркнул.

— Тогда я должен найти себе помощника, у которого зрение получше, — ответил он, но разрешил проводить себя к лестнице.

Пока они осторожно спускались по ступенькам в темноте башни, Полидорос слышал, как царь повторяет, словно бы про себя:

— Мой Гектор вернулся, и крысы выбегут из своих нор.

Два дня армии Агамемнона почти не двигались. Их отогнали от заново укрепленного вала, который защищал обращенную к берегу часть теснины, и у западных войск, похоже, не хватало отваги для нового наступления.

Троянцы, которые несколько дней подряд посылали в битву всех воинов, способных стоять, воспользовались драгоценной передышкой, чтобы почтить своих мертвых, позаботиться о раненых и выспаться.

Гектор был неутомим, он разрабатывал с военачальниками планы защиты, посещал Дом змей и помещения лечебницы, чтобы подбодрить раненых и умирающих, и ходил по полю битвы, где троянская армия расположилась в ожидании следующей атаки Агамемнона.

Когда на третий день он и Гектор встретились на равнине Скамандера, Каллиадес увидел, что лицо царевича посерело от усталости.

— Тебе нужно отдохнуть, Гектор, — сказал старый военачальник Лукан, словно прочитав мысли Каллиадеса. — В грядущих битвах Трое понадобится вся твоя сила.

Гектор ничего не ответил, и Лукан продолжал:

— И мы находимся слишком близко к расположению врага. Хорошо нацеленная стрела может найти тебя, и тогда конец всем нашим надеждам.

Гектор и Лукан, вместе с Баноклом и Каллиадесом, стояли всего в сотне шагов от вражеского земляного вала, теперь ощетинившегося заостренными кольями, чтобы остановить возможную атаку всадников. Массивный вал образовывал полукруг, защищавший устье узкого прохода. На утесах над проходом и на белых стенах Радости царя троянцы могли разглядеть блеск доспехов вражеских воинов: враги наблюдали и выжидали.

— Ты что, его мать? — раздраженно спросил Банокл Лукана.

Он не скрывал, что ему не нравится старый военачальник, и Каллиадес думал, что чувство это взаимно.

Лукан слегка улыбнулся, но глаза его остались холодными.

— Если бы ты встречался с царицей Гекубой, микенец, ты бы не задавал таких глупых вопросов.

Гектор смотрел вверх, на утесы, и, казалось, ничего не слышал. Потом сдержанно проговорил:

— Я не погибну от стрелы, полководец.

— Неужели предсказатель Приама предрек, как именно ты умрешь? — недоверчиво спросил Лукан.

Гектор стряхнул с себя задумчивость и хлопнул его по плечу.

— Нет, старый друг, но Агамемнон позаботится о том, чтобы лучник, который меня убьет, умер медленной и мучительной смертью. У Агамемнона другие планы. Он хочет видеть, как я буду опозорен и унижен перед всеми — или Ахиллом, или другим его чемпионом.

— Аякс Сокрушитель Черепов здесь. Я видел его в гуще битвы, — сказал Банокл с надеждой.

Каллиадес кивнул.

— Я тоже его видел. Он убил двух наших людей одним взмахом своего огромного широкого меча.

— И он все еще носит старый башенный щит.

Лицо Банокла, в эти дни неизменно мрачное, осветилось при воспоминании об этом.

— Ни у кого другого не хватило бы силы носить целый день такую большую тяжелую штуку. Аякс всегда был силен, как бык. И я думаю, он до сих пор такой.

Гектор внезапно запрокинул голову и засмеялся, и многие отдыхавшие неподалеку воины заулыбались — таким заразительным был этот смех.

— Я уверен, что у Агамемнона много отличных бойцов, чтобы послать их против меня, Банокл. Я слыхал об Аяксе. Он могучий воин.

Подумав об Аяксе, Каллиадес вспомнил молодого воина, который спас ему жизнь, и спросил:

— Кто-нибудь знает, как зовут молодого троянца, который тоже носит башенный щит?

Гектор без промедления ответил:

— Борос. Он и его брат с Родоса, хотя мать их была троянкой. Его брат, Эхос, погиб, как мне сказали. Оба они — скамандерийцы.

В его тоне не слышалось упрека, и все же Каллиадес почувствовал себя дураком. Он был помощником командира скамандерийцев, но знал не всех воинов своего отряда. Гектор же мог приветствовать по имени каждого человека, сражающегося за Трою, и знал имена их отцов. Только наемники из Фригии, Зелии и хеттских земель были ему незнакомы.