Книга Ночь Королей. Игра с судьбой, страница 12 – Екатерина Новгородова, Стелла Так

Я не сумасшедшая.

Все это просто долгий, долгий кошмар.

С каждым новым вдохом я повторяла свою мантру, пока напряжение внутри меня не утихло. Пахло вонючим лимонным чистящим средством и дешевым мылом, но я все же заставила себя продолжать глубоко дышать до тех пор, пока сердцебиение не успокоилось. Холодный пот выступил у меня на лбу, когда я опустила руки и уставилась на дверь кабинки.

Одно из высказываний, украшавших дверь, принадлежало Корди. Я до сих пор помнила в деталях, как год назад она, зареванная, разъяренная и вооруженная маркером ворвалась сюда. С тех пор над дверной ручкой ярко-красным было написано: «Макс – врун и задница». Было нечто успокаивающее в перечитывании этих надписей.

Они были такими… простыми, обычными проблемами обычных людей.

Мой взгляд переместился влево и остановился на каракулях, которые выглядели уже немного старше. Кто-то нарисовал широкий ухмыляющийся рот, под ним было накарябано сиреневым цветом: «Все мы безумны в Фокскрофте ^[3]». Мои руки судорожно ухватились за подол короткой юбки, и я испустила дрожащий вздох.

Это и впрямь было так? Я действительно собиралась сойти с ума, или всему этому имелось, в конце концов, какое-то логическое объяснение? Боже, как я на это надеялась. Должна ведь существовать возможность отыскать ответы на мои вопросы. Может быть, все-таки пришло время довериться кому-то. Образ озабоченного и одновременно пристыженного выражения лица Питера вспыхнул перед моим внутренним взором и тут же заставил меня снова отчаянно уткнуться лицом в ладони.

И что ему теперь оставалось думать обо мне? Что они все должны были обо мне думать? И почему они не видели этого парня? Он же стоял прямо передо мной, и существовал только один путь, ведущий с трибуны: через спортивную площадку. Я не выдумала его, мое воображение не могло быть настолько детальным!

Скрип двери заставил меня испуганно съежиться. Я невольно задержала дыхание.

– О, слушай, это было сильно. – Это был голос Энджи. Из-под широкой щели кабины я увидела ее кроссовки, она остановилась перед умывальниками.

– Да, я тоже больше не знаю, что мне с ней делать.

Аромат духов Корди врезался мне в нос, а ее белые кроссовки появились рядом с Энджи. Было слишком поздно, чтобы признаться, что я здесь, избежав при этом неловкости. Поэтому я тихонько подтянула ноги и прижалась к крышке унитаза.

– Это и правда выглядело так, будто она бежит за призраком, – сказала Энджи.

– Я беспокоюсь о ней. Элис… – Корди замолчала.

– Что?

– По-моему, у нее проблемы с психикой, – сказала Корди и вздохнула.

Возбужденный смех Энджи эхом отразился от кафельных стен.

– Когда она пронеслась мимо меня, я подумала, что она узнала про меня с Питером, – пробормотала Корди.

Мои глаза расширились, в животе возникло странное чувство. Это напоминало момент, когда человек споткнулся и начинает падать. Этот короткий миг, когда он осознает, что больше не может предотвратить неизбежное падение и сопутствующую боль.

– Она что, все еще не знает? – прошептала Энджи.

Корди выдавила недовольным тоном:

– Что я должна сделать? Пойти к психически неуравновешенной подруге и сказать: «Кстати, мы с Питером вместе с тех пор, как ты бросила его и разбила ему сердце. Спасибо за это, а теперь, пожалуйста, не свихнись!».

Мои руки судорожно сжались вокруг коленей, а взгляд остановился на каракулях.

– Вы все равно должны ей сказать, – вмешалась Энджи. Она в волнении шаркала туда-сюда по полу подошвами. – Вы ведь подруги, разве нет?

– Черт возьми, оставь это, Энджи. Если Питер не хочет ничего говорить, потому что так беспокоится о ней, я сделаю ему одолжение. Следующие несколько месяцев Элис все равно будет в Честерфилде. Если после этого ей станет лучше, мы расскажем.

Энджи издала встревоженный вздох и больше ничего не сказала, а в следующее мгновение я услышала, что они обе ушли. Дверь за ними захлопнулась.

Я сглотнула. В ушах стоял какой-то жесткий, оглушительный шум.

Медленно поднявшись, я протянула руку и, наконец, толкнула дверь, которая с тихим скрипом отворилась. Я уставилась на пустую уборную. На плитки, которые выглядели желтыми от искусственного потолочного света. На водопроводный кран прямо передо мной. Висящая капля вяло оторвалась от серебряного крана и упала вниз.

Кап.

Кап.

Кап.

Мои движения выглядели деревянными, когда я вышла из кабины и полностью завернула кран. Капель затихла, оставив меня в гнетущей тишине. Тогда я поняла, что в жизни есть вещи похуже, чем галлюцинации. Реальность, например.

Ведь все это вовсе не было игрой воображения.

Раздевалка пустовала, когда мне, наконец, удалось вернуться и переодеться. Проверив телефон, я обнаружила три пропущенных звонка и четыре sms, все от мамы. Я даже не стала прослушивать автоответчик, потому что последнее присланное сообщение наверняка суммировало все остальные в нескольких словах:

«Нам есть, о чем поговорить, юная леди. Приезжай в участок! Мама».

Если бы я не чувствовала такого нежелания встретить кого-то из школьников, бывших свидетелями того, что случилось на спортивной площадке, я бы еще немного помедлила, чтобы отложить разговор с мамой.

Ноющее чувство в грудной клетке неуклонно нарастало, когда я вышла из раздевалки. От стен гулким эхом отражались мои шаги. Несколько учеников по-прежнему оставались возле своих шкафчиков и переговаривались вполголоса, перешептываясь и хихикая. Когда я проходила мимо них, по мне стало расползаться холодное, сдавливающее чувство.

Чувство, которое оставило у меня на языке мертвенный привкус. Это было одиночество.

Мне действительно было одиноко. Когда я в последний раз тусовалась с Корди или Питером после уроков и делала нормальные вещи, такие как планирование вечернего похода в кино? Мои шаги все замедлялись, пока я не остановилась окончательно.

Рядом со мной находилась открытая дверь класса. На доске мелом была нарисована клеточная мембрана. Свет надо мной едва заметно пульсировал – беспорядочное моргание, которое заставляло мою тень причудливо метаться по полу. Края моей тени закрутились, и из них выполз гигантский паук, крупнее любого другого экземпляра, виденного мной до сих пор. Тело было почти с мой сжатый кулак, его окружали танцующие тени, выглядевшие как взъерошенный мех.

Паук вздрогнул и уставился на меня огромными круглыми глазами. В ужасе я отпрянула, а паук в мгновение ока подбежал ко мне, уцепился своими длинными ногами и пополз по мне вверх.