Книга Полуночный Сокол, страница 99 – Дэвид Геммел

— Руатайн сдержал слово, — проговорила Ворна, — он весь день сражался вместе с Коннаваром. Ну а за что ты возненавидела меня?

— У меня не хватало духу признаться себе, что это я виновата в смерти Ру, — призналась Мирия. — Я убеждала себя, что если бы ты мне сказала о болезни Ру, я никогда не отпустила бы его на битву. Таким образом я свалила всю вину на тебя. А когда ты подружилась с Бэйном, ненависть стала сильнее. Теперь, когда я это вспоминаю, мне так стыдно, Ворна!

— Тогда попробуй измениться, но знай, не все ошибки можно исправить.

— Нельзя исправить ошибки? О чем ты говоришь?

— Уже нельзя наладить отношения с Бэйном. Он нуждался в тебе, пока был ребенком. А теперь ты ему не нужна и он не хочет тебя знать.

— Но ведь ты с ним дружишь, ты могла бы объяснить ему…

— Что можно объяснить воину, который вырос и повзрослел, презираемый собственной семьей. Ему не нужны объяснения, он и так все знает. На его глазах умерла мать, раздавленная всеобщим презрением, виноватая во всех бедах Коннавара. Теперь Бэйн — мужчина, и из-за детских разочарований он не желает ни любви, ни поддержки семьи. Ты давным-давно упустила шанс восстановить отношения с Бэйном! Если ты и правда решила измениться, начни с внуков, которым ты по-прежнему нужна, — с Оррина и Бадраига.

— Значит, ты мне не поможешь? — холодно осведомилась Мирия, ее зеленые глаза сурово блестели.

— Вот теперь я узнаю настоящую Мирию! — усмехнулась Ворна.

— Мирия устало откинулась на спинку кресла, и злой огонек в глазах исчез.

— Наверное, ты права, — согласилась она, — однако я всерьез решила измениться. Сегодня я пыталась обнять Оррина, а он испугался и убежал.

— Ну, тут нужно время, — уже мягче сказала Ворна и встала. — Пойду заварю чай, и мы вспомним лучшие времена.

Прошло три дня, а о битве между варами и ригантами у Семи Ив не было никаких вестей. В Трех Ручьях жизнь текла своим чередом, но люди жили в страхе. Что, если Коннавар падет? Атаку двухсот варов они отбили, а что, если на горизонте покажется десятитысячная армия? На восток выслали разведчиков, и многие жители так и не распаковали свои пожитки, готовые снова покинуть селение.

Утром четвертого дня с восточных холмов спустился всадник. Когда он подъехал поближе, жители разглядели, что это один из лучников Бендегита Брана; его серебряная кольчуга сверкала на солнце, а к седлу был привязан лук. Миновав первый мост, всадник поскакал в центр деревни. Все мигом высыпали на улицу в надежде услышать новости. Гонец подождал, пока соберется достаточно слушателей.

— Победа! — закричал он. — Вары повержены, их король убит!

Собравшиеся ликовали, и весть мигом разнеслась по всей деревне. Люди окружили посланника, но его конь испугался и встал на дыбы. Толпа тут же расступилась. Гонец успокоил коня, спешился и увел его в стойла возле кузницы.

— Где леди Мирия? — спросил он.

Ему показали, где остановилась мать короля, и гонец направился прямо к ней, сопровождаемый толпой жителей.

— Через час в бараке я сообщу вам все подробности, — пообещал гонец, поворачиваясь к людям, — а сейчас я должен доставить, письма матери короля и жене Бендегита Брана.

Оставив слушателей, гонец направился к дому, дверь которого была открыта. На пороге стояла Гвен.

— Бран жив? — только и спросила она. Гонец снял черный кожаный шлем и поклонился:

— Он жив и здоров, миледи. Я Фирс, сын Остарана. Я привез вам письмо.

Расстегнув висевшую на поясе сумку, он достал два запечатанных сургучом письма, первое из которых отдал Гвен. Из кухни с перепачканными мукой руками вышла Мирия.

— Я слышу крики, — сказала она, — значит, мой сын выиграл эту важную битву?

— Вы правы, леди Мирия.

— Гвен, принеси нашему гостю пива. Наверняка после такой поездки ему хочется пить. Он отдохнет и расскажет нам все новости.

Гвен ушла на кухню, а Мирия взглянула на гонца. Тот был невысоким и довольно худым, со светлыми волосами, подстриженными по моде Города.

— Твое лицо мне кажется знакомым. Мы уже встречались? — спросила она.

— Да, миледи. Я Фирс. Мой отец…

— Ах да. Твой отец — гат Остаран. Он мне очень нравится, такой забавный. Присаживайся.

Вернулась Гвен с полной кружкой пива. Фирс поблагодарил ее и стал жадно пить.

— Вары разбиты! — начал Фирс. — Этот план придумал Бендегит Бран. Мы окружили их с трех сторон и загнали их в Могильники. Затем Коннавар и Железные Волки ударили по левому флангу, разбив армию на две части. Вары отчаянно сражались, но перевес был на нашей стороне. Они пытались закрепиться на вершинах Могильников, но мы их согнали и оттуда. Под конец король Шард повел армию в атаку, пытаясь, как мне кажется, вырваться из окружения и пробиться к своим кораблям. Но Бран предвидел и это, и лучники моего отца стерегли возможные пути отступления.

Но самым ярким моментом был конец битвы, Шард — могучий мужчина шести с половиной футов ростом — стоял один на узком мосту. Большинство его воинов были ранены или убиты, а уцелевшие разбежались. Он стоял один и подначивал нас, вызывая на бой самого сильного воина. Он убил троих, когда к нему выехал король Коннавар. Увидев его, Шард сказал: «Наконец-то достойный соперник».

Король вытащил меч и ступил на мост. Битва была недолгой, но удивительной. Когда Шард упал, Коннавар встал перед ним на колени. Я стоял неподалеку и шагнул к королю, чтобы, увидеть, что случилось. Шард заговорил, но так тихо, что я не смог разобрать слов, а потом взял Коннавара за руку. Я слышал, как Коннавар ответил: «В тот день нашей ненависти придет конец». Потом Шард умер.

— Сколько человек погибло? — спросила Мирия.

— Более двух тысяч, и почти пять тысяч было ранено. Как я уже говорил, вары — прекрасные воины. Король дал солдатам один выходной, а потом они отправятся на юг, сражаться с армией Джасарея. Наши разведчики сообщают, что у него тридцать тысяч солдат и три тысячи всадников.

— Мой сын разобьет и их, — уверенно сказала Мирия, — такая у него судьба.

— Да, госпожа, — согласился Фирс и, вспомнив о втором письме, передал его Мирии. — Боюсь, его содержание окажется неприятным. Думаю, мне лучше удалиться.

Он поднялся, но Мирия жестом велела ему сесть.

— Мои сыновья живы, армия одержала победу, не понимаю, что может меня огорчить? — спросила она, вскрыла письмо и, развернув свиток, прищурилась, чтобы разобрать крупные буквы.

Дочитав, Мирия откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Что там? — спросила Гвен, но Мирия лишь покачала головой, встала и вышла из комнаты.

Гвен повернулась к Фирсу:

— Ты знаешь, что в письме?