Книга ПереКРЕСТок одиночества – 2, страница 45 – Дем Михайлов

Тюремная келья огромна. По размерам с солидный грузовой самолет. С моей позиции всего не углядеть. Помня слова хозяина, неспешно и со вкусом докурил, аккуратно затушил окурок, вернул пепельницу в центр стола и покинул «гостиный зал», что был расположен в голове креста. Демонстративно стащил с себя свитер, следом снял футболку, не менее демонстративно заложил руки за спину и шагом одышливого экскурсанта двинулся по коридору.

— Я не считаю тебя вором — насмешливо донеслось в спину.

— И все же — отозвался я — Вдруг пропадет фарфоровый сервиз. И в следующий раз встретишь меня ударом приклада по зубам.

— Ух — Андрей аж поежился — Зубы тут береги, пацан! Береги! Мой тебе душевный совет. В Бункере вашем может и полечат замковые. Но не бесплатно и опять же — больно.

— Это да — согласился я — Это да…

Гостиную от основного фюзеляжа отделало нечто вроде дощатой стены с дверным проемом. Входная штора отодвинута. Сама стенка — что явно сооружена давным-давно и потихоньку обросла мелкими ковриками и висящими на гвоздиках бутылками в веревочной оплетке — назначения была чисто эстетической. Граница между уютом и практичностью. Гостиная и кухня — отдельно. А склад отдельно. Я же вошел именно что на склад. Причем на склад отменно организованный.

Первыми на моем пути встретились дрова самого различного характера. Бесполезные для строительных нужд расщепленные, аккуратно распиленные и наколотые доски. Напиленные ветви. Наломанный и спрессованный хворост. Обрубки древесных стволов. Все это лежало в отдельных невысоких закутках. Сверху закутки были закрыты досками и арматурой, на них еще дрова. Вдоль другой стены — еще закутки. Тут всякая емкость для жидкости — бутылки, баклажки, канистры пластиковые и металлические. Еще дальше — обломки различных механизмов в различной степени разрушенности. Торчащие шестеренки, провода, медные трубки, перекошенные металлические корпуса. Дальше — просто куски и листы металла. Дальше — стопки кирпича и какого-то слоистого камня. Дальше — одежда. Разная. Много. Целые вешалки заботливо прикрытой полиэтиленом одежды для мужчин и женщин. Под вешалками — обувь по парам.

Развернувшись, я пошел обратно, скользя взглядом по предметам и прикидывая сколько всего интересного я не увидел — тут немало закрытых ящиков. Да и тайники в стенах наверняка найдутся.

Подгадал так, чтобы с завершением осмотра креста и возвращением к креслу завершилась и моя история заключения и освобождения. Посидел молча минут пять, давая хозяину переварить услышанное. А затем, еще раз оглядевшись, задумчиво почесал в затылке.

— Что-то не так — признался я.

— С чем не так, гость дорогой?

— С этим все и не так — развел я вокруг себя руками — Ты понимаешь какое богатство мне показал?

— Все сидельцы хвастливы.

— Ну да. Не спорю — кивнул я, вспомнив всех встреченных мною в небесах обжор, пьяниц, пиратов и вообще невообразимых персонажей — Немало хвастливых. Золотом кичатся, зубы блестящие скалят, шмотки в витрине для свиданий дорогие демонстрируют. Но им можно — в родном кресте до них никому не добраться.

— Кроме Чертура.

— Кроме него разве что — снова кивнул я — Но ему на сокровища сидельца плевать. Он ретивых не любит. Так что бахвалиться нажитым добром можно сколько угодно. Опять же — в любой момент по келье может шарахнуть Столп. Пылающими обломками рухнешь вниз, унося с собой все добро, которым так и не успел похвалиться… короче — у них поводов для похвальбы под сотню. Но у тебя этих поводов нет. Вот похвалился ты передо мной.

— Я не хвалился.

— Хвалился — возразил я — Только больше не вещами, а характером, нравом и упорством хозяйственного добытчика. Хотел мне показать, насколько хозяйственный ты мужик — и показал. Я увидел — и уважения прибавилось.

— Тут уел… В моем возрасте простительно таким хвалиться. Не будь мы здесь — сидел бы сейчас у родного дома на завалинке с другими старперами и, поцеживая пивко, трепался бы о своих юношеских чтоб их достижениях… Ты к чему ведешь?

— Я ведь могу уйти и затаиться — пожал я плечами — Спрячусь за сугробом. Дождусь выхода одинокого хозяина. Ударю ледорубом по башке. И вступлю во владения сокровищами.

— У тебя ледоруб есть?

— Нет. Но это так к слову — одно время зачитывался норвежскими детективами и у них там любят злодеи альпенштоками и ледорубами махать. Почему не боишься, апостол Андрей?

— Боюсь — откровенно признался тот — Но не поверишь — тоска все же заела. Годы. Проклятые годы берут свое. Я становлюсь слабее с каждым днем. На душе все тоскливей — особенно когда снаружи воют ветра.

— И когда Столп шепчет особенно рьяно…

— А вот тут ты ошибся — широко улыбнулся Андрей и потопал к дощатой стене — Жаркое будешь медвежье?

— С удовольствием.

— Тебе пожирнее?

— Само собой.

— Мудрый выбор для зимнего охотника. Почему имя свое не называешь?

— Почему же? Назвал — Охотником меня зовут. А до этого Гниловозом звали.

— Почему Гниловозом?

— Мой крест долго висел в стылом тумане бесхозным. Годами, скорей всего. Насыпалось на него всякого — бытовой мусор вперемешку с дерьмом и трупами. Сам я себя не видел со стороны, а вот сидельцы с открытыми кокпитами…

— Да ясно — кивнул Андрей, возвращаясь с небольшой связкой хвороста и парой полешек — Ясно… Отсюда и прозвище Гниловоз. А ты и принял? Не стал спорить?

— Зачем?

— Ну да… ишь скрытный ты какой… может веришь, что знай кто твое имя — проклясть может?

— Ж-жуть — рассмеялся я.

— Ладно, Охотник. Историю ты мне занятную рассказал. И не зря про графа Монте-Кристо упомянул — ты прямо точь-в-точь Дантес.

— А кто здесь не Дантес? — задумчиво спросил я — Просто не все так удачливы. Я как в Бункер ни вернусь — меня все хвалят. Молодец мол, вырвался. Но ведь не повези мне со скрытой в горбе второй рубкой управления…

— Не скажи! — возразил Апостол — Не скажи! Тут уже нарочно себя принижаешь. Тут Дантесов маловато. Дай кому ключ от двери и карту с маршрутом к Бункеру — откажется ведь! В келье все спокойней сидеть, хотя каждый день — лотерея! Я вот так и сидел… пока не вытащил выигрышный мать его билет!

— Удар Столпа?

— Не по мне, а по соседу выше. Он уже при падении и меня зацепил. Крыло обломал…

— Хотелось бы услышать все от самого начала и по сей момент — попросил я — Историю за историю.

— Расскажу. Дай еще минут десять — я просто до сих пор в твоей истории мыслями. Очень уж удивительная история…

— Ну… — развел я руками.

— Вот твой кофе. Только остывший уже. Как разогрею воду — будет тебе еще кофеек. И вот тебе пачка сигарет. Рядом с чашкой кофе легла неоткрытая пачка красного Мальборо — А это к кофе.