Онлайн книга «Нечестивый Консульт»
|
И вновь смех… на сей раз подчёркнуто фальшивый. – И тем самым Истина была спасена. Нечестивый сику опустил взгляд, моргая, словно вследствие какой-то магической дезориентации. – Ибо, не сделай я этого, Нильгиккас убил бы и меня тоже. А Маловеби почудилось, будто он куда-то уплывает, вдруг ощутив себя пузырём, дрейфующим в потоке холодного ужаса. Ибо он, наконец, понял, что такое Обратный Огонь… На который столь заворожённо взирал Анасуримбор. Не смотри же туда, будь ты проклят! – О чём бы я мог поведать ему? О том, что священный Срединный Путь – сплошной обман? Что все, кого ему пришлось потерять – его братья по оружию, его сын и дочери, его жена, – все они вопят и визжат в Аду? Об этом? – Узри! – вскричал нечестивый сику, глядя вверх и воздев руки в ужасе и неверии. – Узри, дунианин! Узри всю мерзость и безумие их преступлений – путь, которым боги разоблачают тебя! Ссасывают жир мучений с каждой твоей прожилки! Насилуют суть! Сцеживают твои вопли! – Нет… – внезапно засмеялся он, во взгляде его сверкала одержимость. – Это нельзя объяснить. Ни Нильгиккасу, ни любому другому нелюдскому королю. Вот чего не учли Мисариккас с Ранидилем – про Обратный Огонь нельзя рассказать… Кетъингира неотрывно воззрился на Анасуримбора своими чёрными очами. – Его нужно увидеть. * * * – Скутула! – проревел экзальт-генерал в искрошенную глотку Оскала. – Я хочу говорить с тобой! Царившая там темнота – чёрная, словно сажа – оставалась совершенно непроницаемой. Рядом с ним стоял Апперенс Саккарис, но никого другого на изогнувшейся седлом колдовской гати не было на двадцать шагов в обе стороны. Более сотни айнонских рыцарей только что погибли, пытаясь прорваться в Ковчег сквозь Внутренние Врата – дымящиеся, обугленные останки воинов устилали каменный пол как перед разверстой дырой, так и внутри неё. – Скутула! Поговори со мной, Чёрный Червь! – Менее хладнокровный человек мог бы вздрогнуть при виде распахнувшихся во тьме огромных змеиных глаз – чёрные прорези зрачков, окружённых ирисами, переплетающимися подобно узору из золотых лезвий. Даже Саккарис сделал шаг назад, прежде чем сумел взять себя в руки. Анасуримбор Кайютас не двинулся с места, оставаясь, как и прежде, непроницаемым. – Ктооо? – певуче произнёс враку с нарастающим рыком. Зловещее ярко-жёлтое свечение явило взору громадные клещи его челюстей и сотню саблеподобных очертаний зубов. – Кто верит, что убеждения и уговоры могут преуспеть там, где оказались бессильны колдовство и острая сталь? Сверкающая добела своим раскалённым нутром усмешка, подобная открытой и вовсю полыхающей топке… Смех, подобный шуршанию груды ворошащихся углей. – Анасуримбор Кайютас! Принц Новой Империи! Экзальт-генерал Великой Ордалии! – Ахххххх… тёзка Проклятого Драконоубийцы! – Какой ошейник удерживает тебя, враку? Как ты оказался порабощённым? – Ты хочешь уязвить меня свой дерзостью… – Ты же просто домашняя зверушка – пёс, прикованный возле хозяйского порога! – Я не в большей степени раб, нежели ты – Драконоубийца! – Так и есть – я не мой тёзка, а ты не Скутула Чёрный, Великий Обсидиановый Червь! Золотые глаза закрылись, а затем вновь распахнулись, сузившись от злобы, ненависти и подозрительности. – Я буду смаковать твою плоть, человечишко. Хитрость придаёт мясу слад… – Что стряслось с тем ужасным и великим враку, о котором говорится в легендах? – яростным криком перебил его Кайютас. – Скутула, о котором я слышал, попирал бы вершины гор, терзая сами Небеса! Кто этот самозванец, что прячется в барсучьей норе и щёлкает оттуда зубами? Голос экзальт-генерала, отражаясь от парящих золотых плоскостей, на мгновение словно бы задерживался в воздухе, прежде чем раствориться в вездесущем вое Орды. Глаза враку ещё сильнее сузились, став тонкими щёлками, изогнутыми, будто два сияющих лука. Удушенное клеткой зубов, ярко-жёлтое пламя пригасло, указывая на растущую крокодилью свирепость… А затем злобный лик растворился во тьме. Два человека выжидающе стояли, всматривались в глубины пролома. – Как и говорилось в легендах, – наконец пробормотал великий магистр Завета, – «Тела их в чешуе из железа, а души укутаны кисеёй…» Внутренние Врата воздвигались перед ними – сокрушённые, разверстые и совершенно пустые. – Похоже, я перестарался, – сказал Кайютас. – Боюсь, он теперь скорее сдохнет, чем оставит Оскал. – Не обязательно, – ответил Саккарис, – возможно, он уже оста… Огненные отблески, замерцавшие в чёрной глотке Оскала, заставили великого магистра запнуться, похитив не произнесённые им слова. Исторгнутое порталом сверкающее пламя пожрало всё остальное. * * * – Ты уже увидел себя? – спросил нечестивый сику голосом глубоким и переливчатым. – Ибо всякий смотрящий видит – всякий, осмелившийся обрести в этом проклятом Мире хоть малую толику величия. Колдун Мбимаю завывал в безмолвной ярости, вызванной как собственным бессилием, так и тем, что ему открылось. Отврати же взор. – Теперь ты видишь, дунианин? – визгливо вскричал Мекеретриг с внезапным напором. – Видишь необходимость Возвращения?! Видишь, почему Мог-Фарау должен явиться, а Мир должен быть затворён?! Анасуримбор даже не шелохнулся. – Скажи мне, что ты видишь! Маловеби ощущал себя так, словно был привязан за волосы к столбу. – Я вижу… себя… Да… Нечестивый сику нахмурился, в черты его лица, прежде выказывавшие лишь непоколебимую убеждённость, вкралось нечто… менее определённое. Маловеби тоже ощутил нечто вроде… недоумения. – Но ты чувствуешь это… точно память, обретающуюся в твоих собственных венах… Скажи «нет»! Пожалуйста! – Да. Что же происходит? Адепту Мбимаю хотелось верить в то, что Анасуримбор каким-то образом сумел подготовиться к этой угрозе… Но Мекеретриг без тени сомнений считал, что Обратный Огонь откроет ему… Что? Истину? Возможно, какой-то более глубокий и ужасающий слой откровений лежал под тем, что Маловеби уже удалось осознать… Мог ли Аспект-Император быть обманут? Колдуны избегали размышлений о Преисподней. Они наполняли свои жизни бесчисленными привычками, позволявшими им уклоняться от подобного рода мыслей. Покрывший себя позором нелюдь-изгой вновь поднял взгляд и воззрился в Обратный Огонь, остававшийся для Маловеби игрой призрачных отблесков на устилавших пол зеркально-чёрных плитах. Переплетения языков пламени отбрасывали по всей поверхности точёной белой фигуры Мекеретрига тени, подобные текущей жидкости или струящемуся дыму. Через несколько мгновений взгляд его заволокло каким-то наркотическим остекленением, на лице же было написано полное опустошение. |