Книга Мой ненастоящий, страница 76 – Джина Шэй

Да, все я правильно понимала…

Даже добежать не успеваю. Получаю мощнейший удар по ногами и оказываюсь носом в пыли.

Сивый все с тем же презрительным равнодушием наблюдает, как я прокашливаюсь, поднимаюсь на корточки, а потом склоняется ко мне, прихватывая меня за подбородок.

— Это все твоя вина, Риточка, — цедит он мне в лицо, — ты должна была держать язык за зубами. Я ведь дал тебе шанс закрыть нашу сделку, Маргарита. Я просил немного. Ты же решила, что раз ты подцепила важного мужичка, значит — он может тебе помочь со мной разделаться? Только если ты нарушаешь правила — я тоже их нарушу. Ты решила меня кинуть и не платить? Так вот, я нашел того, кто заплатит мне мои деньги. За вас обоих.

Больше он ничего не объясняет. Просто коротко кивает своим утыркам, и они, прихватив меня подмышками, волокут меня в сторону дома.

Я понимаю не все. Вообще ничего, если честно.

С чего он решил, что я решила его кинуть? Я бы с удовольствием, если честно, но я не очень-то верила в успех этой операции.

Кто-то заплатил Сивому за смерть Влада и мое похищение? Но кому это вообще могло понадобиться?

Я прихожу в себя резко. И сразу понимаю, что это было очень опрометчивое решение. Только втягиваю воздух в грудь, как она отзывается сильнейшей болью. Все тело — как свинцовое, приходится приложить море усилий, чтобы хотя бы приподнять голову.

Я в постели, но не дома. Это однозначно понятно, хоть и темень вокруг адская. Даже воздух на вкус другой. Я шарюсь руками вокруг, натыкаюсь на что-то твердое, потом сшибаю с этого твердого что-то стеклянное…

Звон, грохот, и что-то определенно разбивается…

Под потолком вспыхивает свет — тут стоят детекторы шума.

Резко вздрагивая вскакивает на ноги дрыхнущий в кресле, стоящем в углу комнаты, Яр. Так, стоп…

Я разглядываю самого себя, бинты плотно лежащие на груди, с просвечивающими следами крови, припоминаю последнее, что помню. Точнее — пытаюсь составить единую картинку из урывков.

…Леденящий душу крик, выворачивающий наизнанку, способный пробудить мертвого из могилы. Крик моей Маргаритки.

…Самого себя — поднимающегося на четвереньки через силу, через пульсирующую в груди боль.

…Пашу, бледного, охреневшего, втаскивающего меня на заднее сиденье. К такому его жизнь не готовила…

После этого не помню уже ничего.

— Сколько я тут лежу? — выдыхаю, прочищая горло и окидывая взглядом помещение. Больничная палата, как пить дать.

— Восемь часов, — глухо откликается Яр. Морда лица у него осунувшаяся, и это можно понять — за десять дней он уже второй раз находит меня в больнице. И оба раза причины жесткие и разные.

— Где Маргаритка? — первый интересующий меня вопрос попадает в точку, Яр поджимает губы, явно пытаясь сформулировать ответ в самой удобоваримой и уклончивой форме.

— Где она? — рычу, теряя терпение. Мне не нужны его успокоительные сказки, мне нужна только правда, и ничего больше.

— Мы не знаем где, — ответ Яра звучит устало, — твой водитель нашел только тебя, раненого, Марго нигде не было. Ни следа. Я напряг своих знакомых, но мои возможности по розыску все-таки ограничены.

Положение дел описывается мной длинным, заковыристым и совершенно нецензурным выражением. Я сажусь на постели, резко — но тут же останавливаясь, давая себе время — в глазах плывет, да и боль в груди слишком сильная. Сейчас… Сейчас… Нужно только продышаться и двинуть дальше.

— Ты ведь не собираешься никуда сваливать?

— Собираюсь, — кратко отрезаю.

Восемь часов я тут валяюсь бесполезной колодой, в то время как мой Цветочек непонятно где. Но… Тела не было. Значит — увезли с собой. Значит, живая. Утешительно, но не очень.

— Тебя шили три часа. Пуля пробила твой кевлар и застряла между ребер. Их у тебя сломано три, плюс ушиблено легкое и имеется свежая рана, хорошей такой глубины. Ты совсем долбанулся, братец, вставать с постели в таком состоянии? И вообще, с каких пор ты носишь пальто с кевларовой ^[3] подкладкой? Что у тебя за проблемы, что ты принимаешь такие меры?

— Мои проблемы. Только мои, — подчеркиваю я, — тебе совершенно незачем в них вникать.

Яр сатанеет настолько, что становится совершенно очевидно — в этот раз я достал его до ручки. Ох, черт, придется все-таки потратить время на объяснения.

— Можем поговорить по дороге, если ты поможешь мне дойти до машины, — предлагаю, спуская ноги на пол, — и давай закинемся тут какой-нибудь обезболивающей дрянью, мне нужен хоть чуть-чуть чистый рассудок.

— Влад…

— Яр! — перебиваю брата, явно желающего настоять на том, чтобы я оставался в постели и в клинике. — Моя жена — у бандитов. Моя, черт возьми, женщина сейчас находится в руках у ублюдков, которые уже попытались накормить меня свинцом. Они способны абсолютно на все. Если ты думаешь, что в таком состоянии я способен оставаться в постели — ты знаешь меня чертовски плохо.

— Ты на ногах еле стоишь.

— Я стою. И говорю. Значит, смогу сидеть в машине и думать. Яр, у нас каждая секунда на счету, ты понимаешь? Просто представь, что бы ты сделал, если бы подобное случилось с Викки? Смог бы ты спокойно лежать в постельке, пока она была бы в опасности.

Яр смотрит на меня, как на умалишенного. Строго говоря — нельзя сказать, что выписанный им диагноз так уж далек от истины. Недалек. Я действительно уже почти свихнулся. Вот только Яр знает меня всю мою жизнь. Хорошо знает. Да и себя знает.

В прошлом году он порывался встать с постели, сразу после того, как его выписали из реанимации, после трех ножевых. И это с учетом того, что Викки ничего не угрожало, я позаботился о том, чтобы вокруг неё была надежная охрана.

— Ты расскажешь мне, как такое вообще случилось, — брат наконец принимает свое непростое — и правильное для меня решение — и шагает ко мне.

— Даже не знаю, с чего начать, — я опираюсь об его плечо, — начну, пожалуй, с того, что я облажался… 

Задача ведь была такой простой — пройтись по аллее и убедиться, что я не ошибся. Что пронесшееся мимо нас слишком подозрительное ведро — действительно нас преследует, просто его водитель быстро сориентировался на наше снижение скорости.

Но они ведь должны были свернуть где-то на ближайшем перекрестке, запарковаться, подождать нас и сесть на хвост снова, только теперь держась на большем расстоянии, так?