Книга Башмаки на флагах. Том 1. Бригитт, страница 65 – Борис Конофальский

И уже после этого кавалер спросил:

— А кого из них ты считаешь более жадным?

Бруно Фолькоф задумался, но думал не много:

— Оба они жадны, но самым жадным мне кажется глава Линдхаймской коммуны лесорубов и советник Рюммикона Вальдсдорф.

— А, этот толстяк? — Волков его не любил с первой их встречи, помнил его спесь и заносчивость, хотя Вальдсдорф уже был с ним любезен и, кажется, искал при всякой встрече примирения.

— Да, он, дядя. Он при каждой нашей встрече говорит мне, чтобы я не стеснялся и просил его о всякой услуге, что мне надобна. Он всегда будет готов помочь.

Волков молча кивал, размышляя над каждым словом племянника.

В его голове уже складывался план действий.

— А что за купец этот Гевельдас?

— Хороший купец, говорят, он из крещёных жидов. Ко мне и к имени вашему относится с почтением.

— Ну что ж, хорошо, что относится с почтением, — произнёс Волков, — проси его о встрече. Проси, чтобы, как сможет, был у меня, но только тайно, встретимся у амбаров. Напиши, что дело это будет сулить ему прибыль.

— Да, дядя, напишу, сейчас же.

— Напиши ещё и…, - Волков сделал паузу, додумывая последние детали, — да, напиши ещё и Вальдсдорфу. Напиши, что как раз его услуги и надобны будут.

Может, Бруно Фолькоф и не понимал чего-то, но он и вправду был умён не по годам, лишних вопросов дяде задавать не стал. А только обещал:

— Все письма сегодня же напишу, завтра поутру всё отправлено будет.

— Вот и прекрасно, — говорил кавалер, теперь думая только о том, во сколько ему обойдётся его затея. И понимая уже, что теми деньгами, что он расплатился с мальчишкой- свинопасом, ему на сей раз не обойтись.

И тут он вспомнил:

— Кажется, вы сегодня не обедали?

— Ещё нет, дядя, — отвечал юноша.

— Мария, — кричит Волков, — подай обед моему племяннику.

Пока племянник ел, пришёл Максимилиан и сказал:

— Кавалер, у нас приехал из города один купчишка.

— Предлагаете пойти к нему и посмотреть его товары? — спросил Волков. — Пора бы вам знать, Максимилиан, что лентами, пряниками и тесьмой я не интересуюсь.

— Да нет же, я не о том, — молодой человек ничуть не смутился от шутки Волкова. — Он рассказывает чудные вещи.

— Купчишки много сказок знают, — подтвердил Волков. — В деревнях они так заговаривают мужицких детей. Купчишка, который умеет рассказывать сказки, продаёт товаров больше иных.

— Да нет же, то не сказки для детей. Он приехал и говорит, что известный купец Кёршнер из Малена в честь женитьбы своего сына устраивает рыцарский турнир.

Волков уставился на Максимилиана, и даже Бруно перестал есть, тоже стал прислушиваться к тому, что говорил знаменосец Волкова. А Максимилиан, истолковав взгляд кавалера по-своему, продолжил:

— Вот и я тоже думаю: кто же из благородных людей пойдёт на турнир, что организовал какой-то купчишка?

— Один из самых славных турниров в здешних землях, чтобы вы знали, учредила Первая торговая гильдия свободного города Ланна, — напомнил ему кавалер. — Это во- первых. А во-вторых, Кёршнер богатейший человек графства. И коли призы будут соответствовать, так многие из рыцарей и благородных людей приедут. Многие добрые люди маются без войны в безденежье, всякий крепкий человек захочет попробовать себя, если есть надежда получить золотой кубок или перстень с рубином.

Максимилиан чуть постоял в странной задумчивости, а потом и говорит:

— Раз так, то прошу у вас дозволения принять участие в турнире.

Волков даже растерялся на пару мгновений. Да, Максимилиан уже заметно возмужал, заметно вырос, стал широк в плечах, но кавалер всё ещё воспринимал его тем мальчишкой, которого в пятнадцать лет представлял ему его отец Карл Брюнхвальд. И Волков говорит ему с заметным недовольством:

— Думаете угробить одного из моих коней в этих глупых развлечениях?

— Нет-нет, — тут же заверил его знаменосец, — в копейном бое на коне у меня нет никаких навыков, я хочу испытать себя в бое пешем, на турнире будут и пешие схватки.

— Уж не с мечом ли полагаете выйти?

— Нет, фон Клаузевиц говорит, что с мечом у меня шансов на победу немного, пойду с молотом или с топором.

— С молотом или топором? — переспросил кавалер.

— Да, с молотом или топором. — подтвердил бестолковый молодой человек.

— А вы представляете, что будет с вами, когда вам по жребию попадётся такой молодец, как наш Бертье? С молотом или топором.

— Ну…, - начал Максимилиан.

— Вы и до десяти сосчитать не успеете, как из вас сделают рагу. Вам вполне вероятно изувечат лицо, ведь шлем у вас открытый, и, возможно, выбьют зубы. Вы хотите в свои семнадцать. Вам ведь семнадцать?

— Да, — кивнул молодой человек.

— Вы хотите в свои семнадцать остаться без зубов?

— Нет, но почему же мне сразу выбьют зубы.

— Лучше пусть выбьют глаз? Или раскрошат молотом кость в плече? — Волков чуть наклонился вперёд для убедительности. — Лучше уже выходить к барьеру конным и с копьём, а выходить пешим и с молотом против закоренелых мастеров пеших свалок может захотеть уже совсем отчаявшийся человек.

Максимилиан молчал. Но разговора не заканчивал и не уходил.

— И зачем же вам это надобно? Вам, что, деньги нужны?

— Нет, — отвечал знаменосец.

— А что же вам нужно?

— Ну, — Максимилиан замялся, — все говорят, что вы бы могли пойти. И победить в турнире.

— Я? — удивился Волков. — Я ещё последний разум не потерял. Я могу только в ложе посидеть.

— Это потому, что вы и так на всю округу славны. Все о вас только и говорят. Все говорят о том, что вы в двух поединках победили. И знаменитого чемпиона герцога Кранкля убили, и Шоуберга. Который тоже был известный фехтовальщик.

— В этих поединках ничего приятного нет, — сказал Волков строго, — уж поверьте мне на слово. И я никогда бы не стал драться на них, коли не нужда. А уж последствия этих поединков ещё хуже, чем сами они.

— Что же плохого в славе?

— Слава вещь глупая, а вот о Кранкле я каждый раз вспоминаю, когда сажусь на коня, и чем больше еду, тем больше его вспоминаю, да горит он в аду. И мерзавец Шоуберг мне ещё неприятностями отольётся. Меня вся местная земельная знать из-за него терпеть не может, уже и не знаю, чем всё это закончится.

И видя, что даже эти слова его не убедили знаменосца до конца, он добавил:

— Я знаю, что молодым людям нужны деньги; те деньги, что вы получили от победы над горцами, видно, уже потратили, я могу вам дать немного, лишь бы вы больше не думали о таких вещах, как поединок на молотах или секирах.