Книга Чувствующая, страница 54 – Анна Мохова

Борис Иванович поднялся и подошел к письменному столу, стоящему рядом с художественным стеллажом. Положив подвеску на покарябанную деревянную доску, он обернулся:

— Ульяна?

Она отрицательно мотнула головой.

— Жаль, — коротко сказал он. — Коль ты еще и артефактор, иди ближе, если интересно.

Ариана не заставила себя ждать. Закрыв глаза, мастер положил руки на украшение, и через секунду оно засветилось приглушенным зеленым светом.

— Зеленый — цвет защиты, — скрипуче объяснял он, медленно водя рукой над подвеской. — Тусклый, потому что в гибернации. Наденешь — станет ярче. Для блокирования дара создается якорь. Запечатывается силой. В твоем случае — Ульяниной. Через него потом и деактивировать. Видишь его?

Ариана вгляделась в зеленый ореол вокруг подвески. Он казался абсолютно однородным, но она упорно стремилась разглядеть что-то необычное. Она не знала, сколько прошло времени. В какой-то момент все вокруг исчезло — Игнатьев, артефакты, комната — осталась лишь невесомая зеленоватая дымка, окутывающая ее со всех сторон.

«Это же бабушкина сила! — пронзила ее неожиданная мысль. — А значит, и моя тоже. Мне не нужно искать, она внутри меня».

Ариана перестала вглядываться в свечение и расслабилась. Поток подхватил ее и понес по течению. Проплывая по импровизированной реке, она наконец-то увидела его — зеленый листочек мирта, похожий на те, что окружали жемчужину. Она аккуратно взяла его в руки и улыбнулась. Якорь. Листочек любви и надежды, на которых строилась ее защита.

Иллюзия тут же рассеялась. Она моргнула и обнаружила, что по-прежнему стоит в гостиной артефактора, а тот смотрит на нее с гордостью.

— Я нашла.

Слабость накатила внезапно, и, пошатнувшись, Ариана ухватилась за край стола. Игнатьев, витиевато ругнувшись, помог ей сесть в кресло. В ту же секунду в комнату ворвался Стас.

— Что?

— Все в порядке. Немного переутомилась, — успокоил его мастер. — В первый раз вижу, как при работе с артефактами не используют силу артефактора. Действует интуитивно, но упертая. Якорь нашла, а я его в свое время хорошо спрятал. Да хватит таращиться на нее! — цыкнул он на Стаса. — Щит стоял, сейчас оклемается.

От Стаса фонило знобким беспокойством. В руках он держал небольшой сверток и записку Корнея. Ариана с удивлением разглядела в ней текст.

— У тебя получилось? — вскинулась она и тут же поморщилась от высоты собственного голоса. Все вокруг было слишком: слишком ярким, слишком громким.

— Потом. Как ты себя чувствуешь?

Ариана прислушалась к себе. Слабость отступала, голова больше не кружилась. Она осторожно выпрямилась в кресле:

— Борис Иванович, а что теперь делать, когда мы якорь нашли?

— А все, — скрипнул он. — Ты его деактивировала, когда мысленно дотронулась. От того и слабость, что слишком много силы вбухала. Хорошо, что картиной подпиталась до этого.

Слово «подпиталась» неприятно резануло слух.

— Какие мы нежные, — проворчал Игнатьев, увидев, как скривилось ее лицо. — На, носи, теперь можно.

Ариана аккуратно застегнула цепочку, непроизвольно дернувшись, когда холодный металл коснулся кожи, но тело напрасно опасалось боли. На смену беспокойству пришла тихая радость от воссоединения с дорогой сердцу вещью. Пусть подвеска перестала быть артефактом — бабушкина любовь из нее никуда не исчезла.

— Спасибо вам, Борис Иванович! — произнесла она, сглатывая подступившие слезы.

— Мне-то за что? Сама все сделала.

— Это же вы создали артефакт, верно? Вы хорошо знали мою бабушку?

— Виделись один раз. Галина ее привела.

«Надо же. Надо позвонить ей, поблагодарить еще раз», — поставила себе заметку Ариана.

— Не мое это дело, но скажу. Ей учиться нужно. Книгу читать. Королёв, ты куда смотришь? Не боишься, что сгорит, с ее-то чувствительностью?

На лице Стаса проступило виноватое выражение, в голосе послышались оправдательные нотки:

— С книгой возникли сложности, но мы работаем над этим.

Артефактор помрачнел.

— Плохо. Может, поговорить с кем?

— Нет, чем меньше знают, тем лучше. Ну, вы понимаете. — Совет?

— Один Авдеев в курсе, что она чувствующая. Учитывая, что все тихо, он пока молчит.

Они обменялись хмурыми взглядами, словно оба знали больше, чем хотели сказать вслух. Борис Иванович покосился на Ариану, прикидывая что-то в уме. Она чувствовала себя немного неуютно под его прямым строгим взглядом. Наконец он вздохнул и произнес, обращаясь к Стасу:

— Знаешь Виктора Волкова?

— Знаю его сына, — отрывисто сказал тот.

Услышав, о ком речь, Ариана привстала от удивления.

— Тоже подойдет. Поговорите с ним. Он может помочь. Больше ничего не скажу, это не моя тайна.

Игнатьев скрестил руки на груди, показывая, что разговор окончен.

— Хорошо. Спасибо, Борис Иванович! Мы тогда пойдем, не будем вас больше отвлекать.

— Идите уже. И сегодня никакой магии! Королёв, проследи! — артефактор погрозил им обоим пальцем.

Ариана улыбнулась, а потом, поддавшись внезапному порыву, быстро обняла его. От неожиданности он даже не нашел подходящих брюзжаний и, как в начале встречи, молча стоял в проходе, пока они со Стасом одевались. Они уже заходили в лифт, когда в спину долетело ворчливое:

— В воскресенье в это время я обычно работаю с новыми артефактами. Интересно — приходи.

***

Выйдя из подъезда, Ариана не стала тянуть время:

— Что в записке?

Стас протянул ей листок.

«Тогда и там, где все закончилось. 21.00»

— Что скажешь?

— Очередной бред, — пожала плечами Ариана.

— А если воспринимать буквально? — предположил Стас. Видимо, он уже успел обдумать несколько вариантов. — Где вы расстались?

— Смс пришло, когда я была дома. Только не говори, что он заставил нас прочесывать весь город, чтобы в итоге просто зайти ко мне домой?

— Вряд ли, — усомнился он. — Тогда и там. Время и место?

— Допустим, он имел в виду последнюю ссору, — Ариана открыла календарь на телефоне. — Тогда мы расстались во вторник.

В глазах Стаса мелькнуло странное выражение, но он ничего не сказал.

— Мы играли в боулинг недалеко от Авиамоторной, а на обратном пути к метро поругались. Я вспылила и уехала. Если наша догадка верна, то все равно возникает вопрос: какой именно вторник он имеет в виду? Кто знает, сколько там пролежала эта записка?

— Мы в любом случае поедем в ближайший.