Онлайн книга «Пока подружка в коме»
|
– А Ричард? – Замечательно. Он вообще молодец. Он к тебе все эти годы приходил. Каждую неделю. Карен останавливает взгляд на Меган, так и стоящей у порога. – А ты – ты, в дверях. Я… я вроде тебя знаю. – Нет, – говорит Меган; она чего-то стесняется, чувствует себя неловко – редкое для нее ощущение. – Подойди сюда, – говорит Карен. Что-то в этой девчонке есть такое… ведь говорили ей о ней… Кто, когда? Она вспоминает разговор с Ричардом, там, на Луне. Черт, ерунда какая-то! – Подойди, пожалуйста. Меган нерешительно делает несколько шагов. Она почти парализована – надеждой, предчувствием, слабостью и страхом. Карен спокойно смотрит на нее. – Ты кто? – спрашивает она. – Мы ведь с тобой как-то связаны. Меган кивает. – Сестра? – Нет. Карен начинает понимать, как долго ее не было. Она рассматривает Меган, как какое-нибудь трудное алгебраическое уравнение. Она хмурится. – Как тебя зовут? – Меган. Карен вспоминает вслух: – У мамы должна была быть дочка. Вроде году в семидесятом. Случился выкидыш. Девочку хотели назвать Меган. Меган собирается с силами. Она подходит к кровати, запрыгивает на металлическую каретку и ложится рядом с Карен – как это было в первый раз, когда они встретились. Теперь их лица обращены друг к другу, они смотрят зрачок в зрачок, мозг в мозг. Кто же она такая? Карен, как ни странно, успокаивается. Она понимает, что постепенно получит ответы на все вопросы. Она говорит Меган: – Ты такая хорошенькая, правда. На что Меган отвечает: – Вовсе нет. Карен спрашивает: – Я никогда не видела такой косметики, как у тебя. На концерт вчера ходила? – Я все время так хожу. Если хочешь, я все смою. Честное слово, мне не жалко. Она начинает тереть ладонями глаза: – Стой, – хрипит Карен. – Не надо. Меган дрожит. – Я и с тебя однажды хотела стереть весь грим, – говорит она. – Когда увидела тебя в первый раз. Мне было семь лет. Карен молчит. Она отводит взгляд, рассеянно смотрит в потолок и размышляет. Точно ведь должна быть сестрой, но говорит, что нет. А как на Ричарда похожа… – Как там мои? Плотину прорывает. – Я… я ведь их так изводила! Я плохая, я ужасный человек, а ты – ты теперь проснулась, мамочка… моя настоящая мама. Карен пошевелиться не может. Но это ей сейчас и не нужно – она не сводит глаз с ревом ревущей девчонки, что лежит, прижавшись к ее правому боку. – Я и не думала, что ты можешь проснуться, а ты, ты вот – здесь, со мной. Какой же скотиной я была по отношению ко всем. Меган слезами размазывает тушь и тени. Ее глаза теперь представляют и вовсе жуткое зрелище. – Тс-с-с, тихо, – шепчет Карен. – Все, все. Я здесь, я с тобой. Сама она пытается понять причину этого взрыва эмоций. Мама? – Меган, ты назвала меня мамой? – Да, потому что это ты. Ну, ты и есть моя мама. Карен близка к обмороку. – Что ты несешь? Что ты не… О, Господи! Тогда, на горе Гроуз, с Ричардом? Не может быть. – Я так хотела поговорить с тобой. Все эти годы. Скажи, тебе нравится панк-рок? Его сейчас снова слушают. Последний вопрос отвлекает Карен от сводящих с ума мыслей. А Меган вдруг срывается на какой-то дурацкий разговор про «Buzzcocks» и «Blondie». Карен тем временем пытается собрать воедино все доступные ей фрагменты реальности. Она замечает, что в палате нет зеркала. По упавшим на глаза волосам она понимает, что поседела. Несмотря на свою неподвижность, несмотря на то, что у нее самой разум, образ мыслей семнадцатилетней девчонки, она чувствует, что ей нужно быть старшей, более взрослой по отношению к Меган. Пока она обдумывает все это, Венди считает ее пульс, смотрит на приборы. В коридоре полно людей – сестры, санитары, нянечки – все гудят, как пчелиный улей. Новость мгновенно разносится по больнице. Внизу в холле один из посетителей, друг кого-то из пациентов, звонит в редакцию местной газеты. Венди просит сотрудников выйти из палаты. Карен вдруг говорит: – Слушай, Венди, здесь что-то не так. Сейчас, подожди. Я скажу. Да, вот: что вы здесь делаете? Выходной день, рань несусветная. Вы что – знали, что я… что это должно произойти? – Вообще-то нет, – качает головой Венди, признавая странность такого совпадения. – Даже предположить не могли. Тут в разговор врывается Меган, ей словно не терпится поделиться свежей сплетней: – Гамильтон и Пэм вчера вечером хватили лишку героина. Передозировка. Они сейчас в реанимации. Понимаешь, они теперь – законченные наркоманы! Лайнус отмечал Хэллоуин вместе с ними, он их сюда и приволок. А Венди час назад их с того света вытащила. – Ой, спасибо тебе, Меган, – мотает головой Венди. Карен молчит, потом спрашивает: – Они колются героином? И это называется – тридцать четыре года? Они же взрослые люди. Это в мои годы еще понятно, а тут… – Знаешь, сколько сейчас везде героина, – вздыхает Лайнус. – Понятно. Все красивые слова, когда-то заготовленные Лайнусом и Венди на случай пробуждения Карен, куда-то делись – фьюйть… Вместо этого они говорят о какой-то ерунде. – Эй, Венди, я теперь как – курю или нет? – Нет, зайка, бросила ты эту гадость, – улыбается Венди, а затем, скорее сама себе, чем кому-то, говорит: – Знаешь, я ведь действительно не понимаю: странное какое-то совпадение – Гамильтон с Пэм, Меган, Лайнус и вот теперь ты. Не хватает только Ричарда. Но чует мое сердце, скоро и он припрется. Карен смотрит на свою руку – кожа, обтягивающая кость, – узница концлагеря – лучше было не смотреть. – Черт. Ты только посмотри на меня! Венди, я ведь собиралась на Гавайи. Худела! Вот ведь, блин, исполнились желания. На кого я похожа? Богомол, да и только. Карен на удивление объективно и достаточно спокойно оценивает себя – свое тело, свое состояние. Она смотрит на Венди, а затем вдруг сладко зевает. – Эй, Венди, ты что? А, испугалась, что я зеваю? Да ну, не бери в голову. Я просто поспать хочу. Нет, все нормально. Просто поспать. Больше я так не отключусь, я знаю. Карен подмигивает. Откуда, откуда она знает? Венди опять спрашивает ее, как она себя чувствует. – Голова немного кружится, – отвечает Карен, – и еще очень хочется пить. Лимонада нет? Пересохло у вас тут все, в вашем девяносто седьмом. Ой, да у меня трубка в пупке! |