Онлайн книга «Ермак Тимофеевич»
|
Потому-то Семён Иоаникиевич с опаскою задал свой вопрос Ермаку Тимофеевичу и с тревогой ожидал ответа. — Одному надо ехать… — с тихим вздохом отвечал Ермак. — Куда же теперь брать Ксюшеньку!.. По весне уж за ней приеду… Надо будет отписать царю о присылке другого воеводы, да войско ещё, дабы не только удержать взятое, но взять ещё больше. — Оно, конечно, по весне лучше, — облегчённо вздохнул Строганов, — а то теперь и дорога тяжела, метели да вьюги, где же ей, слабой женщине, вынести… Но с ней-то не сообразишь… — Ничего, уговорю её, поймёт, что нельзя… В невестах без меня ждала и в жёнах несколько месяцев без меня побудет… — Только ты и уговоришь. А то она убиваться начнёт, занеможет ещё… — Уговорю, уговорю… На том и решили к удовольствию Семёна Иоаникиевича, который тотчас же позвал племянников и сообщил радостное и для них решение. — А я на днях в Москву челом бить царю-батюшке, о чём мы решили, — сказал старик Строганов. — Это дело! — согласились с ним оба племянника. Вернувшись в опочивальню к своей молодой жене, Ермак Тимофеевич застал её уже вставшей и одетой. Она с такой нежностью обняла его и поцеловала, её прекрасное лицо выражало такое очарование и довольство, что у Ермака сжалось сердце при мысли, что ему через несколько дней придётся покинуть дом на несколько месяцев. До позднего вечера он всё откладывал тяжёлую беседу со своей женой. — Дорогая моя, ненаглядная, — наконец решился он, — я должен буду на днях уехать… ненадолго… — Уехать?.. Куда? — с тревогой спросила молодая жёнушка. — В Сибирь. — Так мы едем вместе. Что же ты не сказал раньше?.. Надо велеть укладываться. — Нет, моя дорогая жёнушка. Теперь тебе ехать невозможно. — Невозможно? Почему? — Успокойся, моя ненаглядная лапушка, — обнял жену Ермак Тимофеевич, — я расскажу тебе всё по порядку, и поймёшь ты, что мне одному надо ехать. И Ермак поведал ей откровенно всё, что сообщил ему гонец, представил опасности как самой дороги, так и пребывания в Искоре… — Но ведь ты же едешь? — спросила сквозь слёзы Ксения Яковлевна. — Я — другое дело, я мужчина, со мной ничего не станется… А тебя поберечь должно… — И для того покинуть, только что повенчавшись… Жена должна быть вместе с мужем, делить с ним труды и опасности, — горячо сказала молодая женщина. — Не пущу я тебя на верную смерть без меня… — И что ты, что ты! — воскликнул Ермак Тимофеевич. — Да мимо меня идёт это слово… Ксения Яковлевна сама перепугалась. — Прости меня, это так у меня вырвалось… Возьми с собою или не езди и ты!.. — И того и другого нельзя, моя милая. Зимою такую дальнюю дорогу тебе не вынести, а там болезнь эта… Сам же я ехать должен, это государево дело, мне царём-батюшкой Сибирь поручена, и я блюсти её для него должен… До весны недалече, не заметишь, как придёт она, а я по весне за тобой приеду, и тогда мы никогда не расстанемся… Ермак Тимофеевич нежно обнял жену, привлёк её к себе и горячо поцеловал. — Милый, как мне страшно за тебя… — шепнула она. Диву дались Строгановы, когда увидели на другой день Ксению Яковлевну, спокойно обсуждавшую поездку в Сибирь мужа. И даже после отъезда, после отслуженного напутственного молебна, хотя молодая женщина и горько плакала и сенные девушки почти насильно оторвали её от Ермака Тимофеевича — так крепко обвила она руками его шею и замерла в слезах на его груди, — Ксения собрала всё своё мужество и вместе со всеми молча стояла у окна и глядела, как уезжал её муж во главе отряда. Прибывшего гонца он не взял с собою, а отправил в Москву к царю Иоанну Васильевичу с известием о смерти князя Болховского и с просьбой прислать нового воеводу да ещё пятьсот стрельцов. Отряд скрылся из глаз, и Ксения Яковлевна отправилась в свои горницы вместе с Домашей, которая, и выйдя замуж, не рассталась со своей госпожой, став старшею над сенными девушками. С неизбежными трудностями преодолев зимний путь и особенно перевал через Каменный пояс, Ермак Тимофеевич прибыл наконец в Искор и нашёл положение дел в более худшем виде, нежели извещал о том гонец. Около половины стрельцов и казаков погибло от заразы и голода. Приезд его, однако, вдохнул бодрость в оставшихся в живых его удалых сподвижников. Иван Кольцо встретил его радостно, они по-братски обнялись, после чего Ермак поздоровался с людьми и отправился вместе со своим другом в юрту Кучумову. — Поздравить можно ли тебя с молодой княгинюшкою?.. — спросил Иван Кольцо. — Да… Можно… Только оставил я её у дяди и братьев… нельзя было взять в дальнюю дорогу, да и здесь неладно бы было ей, пока не кончится зараза. — Зараза-то ослабла, — заметил Иван Кольцо — и хлебушка мы теперь добыли, а всё же ты, Ермак Тимофеевич, дельно поступил, что один приехал, ненадёжно здесь ещё… — У нас с тобой будет надёжно, — сказал Ермак, — только за дело надо опять приняться… А по весне за ней съезжу да привезу. — Жаль, что не мог я порадоваться на ваше счастье. — Недолго оно и было, — тяжело вздохнул Ермак Тимофеевич. — Да приведёт ли ещё Бог порадоваться? — Что ты? Вот весною… — Доживу ли?.. Все мы под Богом ходим… — Пустое ты баешь, Иван Иванович, жив будешь и здоров, не попустит Бог, чтобы я тебя лишился, — сказал растроганно Ермак. Однако скоро Ермака настигло это несчастье — Бог не помог, и он лишился Ивана Кольца, видимо, предчувствовавшего свою гибель. Мурза или князь Карача, оставив своего царя Кучума в невзгоде, имел на Таре многолюдный улус, лазутчиков в Искоре и единомышленников во всех соседних юртах. Он, видимо, хотел сделаться избавителем отечества и выжидал время, усыпляя бдительность русских наружной покорностью. Вскоре по приезде Ермака Тимофеевича он прислал послов с дарами, прося защиты казаков от ногаев, будто бы угрожавших его улусу. Ермак поверил и послал к нему в помощь Ивана Кольца с сорока лучшими воинами. Эта горсть отважных людей могла бы двумя или тремя залпами рассеять тысячи дикарей, но, влекомые судьбою на гибель казаки шли к мнимым друзьям без всякой опаски и мирно стали под ножи убийц. Первый герой, друг и есаул Ермака и его воины, львы в сечах, пали, как агнцы, на пути в татарский улус. Только один спасшийся от предательской резни казак, явившись в Искор, сообщил о смерти славного есаула и его товарищей. Как дикий зверь, заревел Ермак Тимофеевич, получив это ужасное известие и, тотчас собрав людей, поспешил с ними на место коварной засады, приготовленной мнимыми друзьями. |