Книга Навстречу ветру, страница 3 – Татьяна Маймулина

На дорогу до основного здания уходило около десяти минут. Анна открыла дверь, взвились клубы пыли. Их особенно было заметно в лучах заходящего солнца, скользивших сквозь неплотно запахнутые шторы. В доме было две комнаты, ванная и чулан. В одной комнате стоял круглый стол, диван с резными подлокотниками, книжные шкафы, во второй – большая кровать, ночной столик и платяной шкаф.

Анна открыла шкаф и обнаружила два комплекта форменной одежды черного цвета и высокие сапоги на плоской подошве.

Мало кто из учителей придерживался формы. В основном, учителя носили свою одежду. Анна раскрыла чемодан и извлекала несколько платьев классического для ее мира кроя и повесила в шкаф.

В дверях появился Цезарь. Убедившись в том, что хозяйка в порядке, пес отправился изучать территорию. Пока они шли к дому, он заметил свободно прогуливающегося единорога, двух павлинов и снежного барса. Это позволило псу сделать вывод, что животным здесь можно было передвигаться беспрепятственно.

Обойдя территорию по периметру, Цезарь начал сужать круги и вдруг почувствовал Никиту. Он побежал в сторону знакомого запаха и вскоре увидел мальчика, сидящим в беседке и читающим книгу. Пес радостно гавкнул и побежал к хозяину. Передними лапами запрыгнув на колени, он стал лизать лицо. Мальчик радостно рассмеялся и потеребил пса за ушами.

– Ты откуда тут взялся? – спросил он, когда оба успокоились.

Цезарь деловито осмотрел кусты.

– Я теперь здесь работаю. Охранником.

– Че, правда? – удивился Никита.

– Да, нет, – пес повертел головой. – Твою маму сюда взяли на работу.

Мальчик искренне обрадовался.

– Класс! И папа с ней приехал?

Пес сел на хвост.

– Папа ваш потерялся. Вот мама сюда и приехала.

– Как потерялся? – испуганно переспросил Никита, крепче сжав книгу.

– Подробностей не знаю. – Признался пес.

Внезапно в воздухе образовался запах гуляша и риса, все остальное внезапно перестало существовать.

– Ужин! – воскликнул Цезарь.

– Ты нормальный? – возмутился Никита. – Сообщаешь мне, что отец пропал, и тут же мечтаешь набить желудок?

Цезарь, разумеется, претензий не понял.

– Я – пес, и я хочу есть. Пахнет едой. Что не так?

Никита покачал головой и пошел домой относить книгу. Вышел он с еще одним мальчиком, высоким, худым и бледным.

– Это Сурен. Сурен, это мой пес – Цезарь, – представил он обоих.

– Отведи, пожалуйста, Цезаря в столовую, а я найду маму. В каком она домике?

– В девятнадцатом, – ответил Цезарь и в нетерпении замотал хвостом, предвкушая вкусный ужин. Он очень надеялся, что в этом мире его не будут кормить сухарями.

Никита заметил маму издалека: она трясла плед, пытаясь выбить из него столетнюю пыль. Увидев сына, плед она тут же бросила и крепко обняла мальчика.

– Что с папой?

Анна пожала плечами:

– Я не знаю, он просто исчез. Михал Михалыч обещал помочь с поисками. За это он попросил меня на время стать учителем в вашей школе. Я так поняла, что должна буду рассказать детям о нашем мире.

Никита еще раз обнял Анну.

– Я очень рад, что ты снова рядом!

Девушка поцеловала сына в макушку, заметив, что еще немного и макушку она перестанет доставать.

– Пойдем, я покажу тебе столовую. Заодно и обрадуем Алису.

Никита бросил взгляд на плед, что-то прошептал, плед взвился вверх, внезапно вымок, сам себя выжал, встряхнулся и полетел в дом.

– Здесь никто ничего не делает руками, – пояснил Никита.

И вдруг ему почему-то стало стыдно. Анна не умела колдовать, и многие вещи ей придется делать самой.

Она будто бы угадала его мысли и засмеялась:

– Ну, судя по тому, что стиральной машины я тут не увидела, стирать теперь будете вы с помощью своих заклинаний. Круг замкнулся.

Как ни странно, но в столовой не было шумно. В большом квадратном зале с окнами в пол находилось около двухсот детей. Все они спокойно ели и переговаривались друг с другом. У окна Анна заметила дубовый стол, за которым сидели учителя. Она узнала некоторых присутствующих на педсоветах, и ей стало неловко. Зато Михал Михалыч приветственно помахал ей рукой, приглашая присоединиться. Анна постаралась принять небрежный, уверенный вид и подошла к столу.

– Добрый вечер! – поприветствовала она учителей.

– Я уже ввел всех в курс дела, – пробасил директор. – Серенна завтра выдаст вам расписание и примерный учебный план. Изучите его и приходите ко мне на обсуждение. Думаю, через недельку вы сможете приступить к урокам.

"Через недельку" – заметила Анна. Значит, за неделю он Игоря найти не планирует.

Серенна – низенькая женщина лет шестидесяти – что-то чиркнула в блокнот, кивнула Анне и продолжила жевать капустный салат. У каждого учителя было несколько тарелок с самой разнообразной едой, что-то было похоже на привычную ей, что-то выглядело странно. Растекшиеся по тарелке зеленоватые медузы, выпускающие пузырьки воздуха, розовое пюре, что-то темное, похожее на гуляш, – в горшочке.

Анна оглядела зал: ни слуг, ни раздаточного стола не было. Но она заметила прямо перед собой большую крышку, похожую на тортницу. Понадеявшись найти под ней обычный гуляш с рисом, Анна подняла крышку. И, о, чудо! Она увидела белую тарелку с рисом и гуляшом.

– Это – что-то типа "скатерти-самобранки"? – спросила она, толком ни к кому не обращаясь.

Учителя непонимающе хлопали глазами, а директор рассмеялся:

– Я немного знаком с вашим фольклором. Вы очень удачно подобрали определение.

Зал постепенно начал пустеть. Алиса так и не появилась. Михал Михалыч пояснил, что у девочек ее класса в это время вечернее домашнее колдовство, они учатся укладывать спать ушуклей. Это нечто вроде домовых.

Когда за учительским столом остались только директор и Анна, появился Виктор. Он вышел из-за спины, поэтому девушка вздрогнула от неожиданности, когда услышала над собой его глухое "Добрый вечер".

Виктор сел напротив, открыл крышку, под ней оказалось что-то синее, напоминающее геркулесовую кашу.

– Как прошел день, Виктор? – поинтересовался директор.

– Спокойно, – ответил мужчина.

Он один из немногих носил форменные черные брюки и тунику с воротником-стойкой. Сейчас на нем еще был длинный жилет с коротким мехом. Он достал из кармана маленькую книжицу, взял вилку и начал ужинать, не отрывая взгляда от страниц. Тем самым, показав, что к разговорам он не расположен.

– Пожалуй, мне пора в опочевальню, – Михал Михалыч тяжело поднялся, положил на стол салфетку. – Хорошего вечера, дорогие друзья!