Книга Невыносимая мисс Пэг, страница 47 – Ксения Мирошник

– Прости, – выдохнул он. – Так вот, подобная связь очень опасна, поскольку связывает не только эмоции, но и жизни. Один из связанных чувствует боль другого и может умереть вместе с ним.

– А что за другой случай?

– Если тебя «пригласили», – пояснил Дюваль, сжимая руки в замок и яростно растирая большим пальцем ладонь. – Я этого не делал. Патрис очень ревностно относится к своей силе, он бережно ее хранит и не растрачивает попусту. Да и вообще, зачем оно ему?

– Вы не близки? – осторожно спросила я.

Арман посмотрел на меня, и я заметила внутреннюю борьбу, которая раздирала его на части. Затаила дыхание, ожидая, доверится ли он мне.

– Не очень, – наконец негромко сказал Дюваль. – Мы разные. У нас никогда не было общих интересов, мы никогда не ссорились из-за игрушек или чего-то подобного. Патрис ведет себя довольно отстраненно, если только это не касается его интересов. Ты же слышала наш разговор в отеле. Мой брат переживает за фамилию, за бизнес, а не за меня. Он довольно снисходительно относился к моим детским проказам и к безмерной, удушающей любви нашей матери. Эта прохлада была между нами всегда, и она давно не вызывает ни горечи, ни обид.

Мне показалось, что на последних словах Арман слукавил, но допытываться не стала. Давить на больную мозоль не было смысла, тем более сейчас.

– Хорошо, а Жаклин могла пригласить меня?

– Не знаю. – Арман поднялся и прошелся по комнате, взъерошив волосы длинными пальцами. – Возможно, и нет. Не понимаю. Она жаждет от тебя избавиться и, в общем-то, могла затуманить твою голову подозрениями, страхами. Но с другой стороны, она наговорила лишнего. Нелогично как-то. Не знаю, Сандрин. В последние годы я отдалился от семьи и почти не пользуюсь силами. Мне не нужна власть, которую они могут дать. Я хочу лишь покоя.

– Почему ты перестал использовать свои силы? – взволнованно спросила я. – Это имеет какое-то отношение к словам твоей матери?

– Имеет. – Дюваль открыто посмотрел на меня, и в его глазах вновь колыхнулась боль, будто он открыл едва зажившую рану. – Несколько лет назад я ими упивался. Иногда переставал видеть границы, забывался, доставлял семье беспокойство. Но мои силы безвредны по большей части.

В последнем предложении я не услышала уверенности или твердости. Арман отвернулся, а потом вышел в соседнюю комнату. Он остановился, увидев беспорядок, положил ладонь на голову, а потом растер шею.

– Хочешь чего-нибудь? – спросил он, слегка повернувшись ко мне.

Стоило подумать о еде, как в животе громко заурчало, но при этом к горлу подступила тошнота. Образ мертвой девушки все еще стоял перед глазами. Я посмотрела на Армана, осознавая, что так и не сказала ему о произошедшем. Но пока он говорил о себе, прерывать опасалась. Закрываться Дюваль умел. Поэтому отрицательно мотнула головой.

Мужчина дернул за шнурок, вызвал прислугу и начал поднимать валявшиеся на полу вещи. Чтобы занять себя чем-то, я поспешила помочь.

– Почему вы уехали из дома? И где он был этот, дом?

Некоторое время стояла тишина, мы лишь медленно обходили номер, приводя его в порядок. Через минуту в дверь негромко постучали, и Арман, выглянув, сделал заказ. Когда мы снова остались одни, я хотела повторить свой вопрос, но этого не потребовалось.

– У меня случались провалы в памяти… я не мог вспомнить, где был и что делал. А потом… потом до родителей доходили разные слухи о моем поведении. – Арман старательно избегал моего взгляда и говорил все тише. – Я ввязывался в драки и проводил время с беспутными женщинами. А однажды зашел слишком далеко. Но об этом говорить мы не будем. Это было давно, я уже не тот. Сила не соблазняет меня, не туманит разум.

– Тогда как объяснить, что ты не помнишь, где был? Что ты делал, после того как поговорил с матерью? И, может, этот приступ был следствием твоей помощи мне?

Последний вопрос был очень важен для меня, а точнее, ответ на него.

– Не думаю, – мягко сказал Арман, – если говорить о двуликости моих сил, то как раз эта сторона никогда не приводила к провалам.

– А как выглядит другая их сторона?

– Не будем об этом, прошу, Сандрин, – попросил он. – Это давно в прошлом. Я попробую разобраться, что же произошло и кто вызвал тебя в аббатство Клюни. Но теперь я хочу, чтобы ты сказала, почему плакала? Что так напугало тебя?

Говорить стало трудно, мешал ком в горле, слезы снова навернулись на глаза, но я не позволила им пролиться.

– Подумала, что ты мертв, – выдохнула я. – А когда почувствовала пульс, не сдержала эмоций.

От собственного признания стало неловко, поэтому я предпочла не смотреть на Армана. Прошла к окну и отодвинула шторы, чтобы взглянуть на ночной Париж.

– Почему ты решила, что я мертв? И как ты оказалась в моем номере посреди ночи? – услышала я голос Дюваля прямо за спиной.

– Машинка снова печатала. – Я развернулась к нему, чувствуя, что вот-вот сорвусь. – Я позвонила тебе, чтобы ты поехал со мной, но портье сказал, что ты не появлялся уже сутки! Я позвонила Дениз, и мы поехали к Аренам Лютеции, а там…

– Что там? – замер Арман.

– Еще одна девушка была убита, – севшим от волнения голосом сказала я.

Арман прикрыл глаза, а потом зажал рот ладонью. Между его бровей образовалась глубокая складка, а в глазах отразилось внутреннее страдание.

– Как?

– Она тоже была почти обнажена, – тихо продолжила я, все время сдерживая собственную руку, которая постоянно тянулась к мужчине, чтобы коснуться его и поддержать. Моя душа была в смятении: рвалась к Арману и в то же время остерегалась. – Те же раны. Только… она совсем молодая…

– Кто она?

– Не знаю, но, судя по белью, из состоятельной семьи. Гобер сказал…

– Гобер? – вскинулся Арман. – Ты вызвала полицию?

– Странный вопрос, конечно. А что мне оставалось делать? Бедняжка так и должна была лежать посреди арены?

– Нет, нет, конечно, – спохватился Дюваль. – Я не то имел в виду.

– Гобер велел явиться утром. Ему кажется подозрительным, что я получаю записки с адресами, где находят тела. – Я обхватила себя руками и приподняла плечи. – Его помощник даже считает меня сообщницей.

Я выдавила из себя смешок, но он получился не легкомысленным, скорее горьким.

– Этот Байо сразу показался мне недалеким, но Гобер – толковый комиссар. Возможно, он не самый приятный собеседник, но дело свое знает. Не волнуйся, полагать, что ты причастна, абсурдно. А вот ко мне они точно придут, поскольку все еще считают меня подозреваемым в убийстве Кароль.

На миг Арман осекся, застыл и врезался в меня взглядом, от которого у меня от страха подкосились ноги.

– Ты тоже считаешь меня причастным? – горячо спросил он. – Вот почему ты испугалась меня? Вот почему отступала? Увидев кровь, ты решила, что это я?